- Тогда кто была его последняя любовница? Ты ее хотя бы
рассмотрела?
- Сначала я ее не видела из-за Франца, потом я выстрелила
ей в лицо, потом ее стало вообще не узнать.
- У женщин есть много особых примет кроме лица, - намекнул
Тони, повернувшись к Марте, - Волосы, кожа, округлости
всякие…
Марта повернулась на правый бок, спиной к Тони.
- Не хочу ее вспоминать.
- Пару слов, и я отстану.
- Лучше пристань.
- Хорошо, пристану. Только скажи.
- Миленькая такая. Вся из себя нежная, беленькая, синие
сосудики под тонкой кожей, прическа прямо волосок к волоску…
Понятно, что на кого попало Франц бы меня не променял.
Негодяй!
Марта начала разгоняться, и Тони понял, что больше она
сегодня ничего интересного не расскажет. Но белая кожа и голубая
кровь! Или северянка вроде Марты, или благородная дама. Уже
что-то.
- Я бы тебя вообще ни на кого не променял, - сказал он и
положил руки ей на талию.
- Тебе от меня только одного надо!
- Не только.
- А что еще?
- Четыреста флоринов.
- Это тебя приятно меня в руках держать или тебя золото
возбуждает?
- Тебя. Ниже пояса я о золоте вообще не думаю.
Двадцать девятого ноября Тони сказал Горгонзоле, что они готовы
повторить спектакль для одного актера. И они повторили.
- Верю, - сказал Горгонзола, - Но я на вас уже насмотрелся. Есть
в Генуе человек, который знал Маркуса, но не связан ни с Банком, ни
с французами. Сможете обмануть его, стоит попытаться обмануть
всех.
Говорят, что историю пишут победители. Пишут-то пишут, но кто бы
им верил. Никогда побежденные не оценивали по достоинству новые
горизонты, открытые для них победителями. Ни защиту от других
охотников до чужого добра, ни открытые рынки для беспошлинной
торговли, ни инвестиции в оборонные сооружения и прочую местную
инфраструктуру, ни деньги, которая оккупационная армия получает с
далекой родины, а проедает по месту пребывания.
Оружейник Никколо Содерини во время восстания народного доже
потерял отца и брата. Французов он ненавидел всем сердцем, а за
принесенную в город французскую болезнь он их возненавидел еще и
другими органами. В 1512 году он переехал в больше не французский
Милан и снабжал оружием швейцарцев. Последним его заказом в Милане
стал заказ от Маркуса после Мариньяно. Маркус не был вхож в местные
оружейные гильдии, но ему попалась в руки трофейная аркебуза с
легко читаемыми клеймами «Содерини» и «Милан». Маркус специально
проник в осажденный Милан, чтобы найти мастера, выдал задание, внес
полную предоплату и утром следующего дня покинул город. Вскоре
Милан покинул и Содерини, из тех соображений, что если все равно
жить под скипетром короля Франциска, то лучше на родине.