– Плевать я хотел на это мытьё! – громко сказал он.
На мгновение мальчишки замерли у шаек со щётками в руках. Петер-Верзила был у них за вожака, и раз он не желал мыться, так что же делать остальным?
– И я плевать хотел на это мытьё! – воскликнул Гуннар и положил щётку.
Он тоже знал, что ни вода, ни мыло не сотворят с ним чуда.
– Ты что, спятил? – спросил Расмус, вытирая мокрые волосы, падающие ему на глаза. – Ведь ты знаешь, кто сегодня приедет!
– А ты, верно, думаешь, приедет сам король Оскар! – ответил Гуннар. – Плевать мне на того, кто приедет. Будь это король собственной персоной или старьёвщик из Чисы, я мыться не собираюсь.
Тётушка Ольга, повариха, в отличие от фрёкен Хёк женщина разговорчивая, рассказала, что приедет торговец, не тот, что торгует старьём, а человек богатый и почтенный. Он приедет со своей женой. Детей у них нет, а значит, некому будет оставить своё наследство. Мол, поэтому они и решили приехать в Вестерхагу и взять ребёнка на воспитание.
«Надо же, – подумал Расмус, – кому-то достанется целый магазин, полный леденцов, постного сахара, лакричных конфет, да ещё, ясное дело, муки, мыла и селёдки!..»
– А я всё же помоюсь, – решительно сказал он и принялся тереть локти.
– Да, да. Давай мойся! – крикнул Гуннар. – Я тебе помогу!
Он схватил Расмуса сзади за шею и быстро окунул его головой в таз. Рассерженный Расмус вскочил отфыркиваясь. А Гуннар стоял и смеялся, его добродушное курносое лицо сияло от радости.
– Неужто ты разозлился? – подзадорил он Расмуса.
И Расмус тоже засмеялся. У него никогда не получалось долго сердиться на Гуннара. Но помыться Гуннару всё же придётся. «Ну держись, Гуннар! Сейчас я тебя окачу», – сказал Расмус и, схватив таз, угрожающе направился к Гуннару, который стоял у двери в умывальную и уже ждал нападения. Он успел отскочить в сторону, и горячий душ достался тому, кто появился на пороге.
А на пороге стояла фрёкен Хёк. Трудно сдержать смех в такой момент, и мальчики невольно захихикали. Один из них не удержался и разразился отчаянным, испуганным и немного визгливым смехом. Это был Расмус. Какое-то безумное мгновение он хохотал, а потом замер, в отчаянии ожидая катастрофы. А катастрофа была неизбежна, это он понимал.
Фрёкен Хёк отличалась большим самообладанием, и это она сейчас доказала. Она лишь встряхнулась, как мокрая собака, и неодобрительно посмотрела на Расмуса.