- Господа, получен сигнал с того
берега от хорунжего Селевёрстова. Начинаем переправу. С Богом,
господа! – произнёс я, подойдя к офицерам, после чего снял фуражку
и перекрестился.
Офицеры последовали за мной, а за
ними сняли фуражки и начали креститься казаки, читая, кто про себя,
а кто и вслух молитвы. Тому, кто ни разу не переправлялся ночью
через водную преграду, ожидая каждую секунду огня на поражение,
тяжело представить те чувства, которые начали обуревать каждого. А
сегодня ещё и ночь была пасмурной, луна и звезды очень редко
показывались из-за облаков. К тому же порывы ветра гнали по водной
глади барашки волн.
- С Богом, братцы! Начинаем
переправу! – сделав небольшую паузу, скомандовал я, надевая
фуражку.
Лодок с гребцами атаман станицы
Верхнее-Благовещенская выделил всего двадцать штук, поэтому
переправлялись на этих самодельных судах, держа коней в поводу,
чуть больше половины казаков, максимум по двое на судно. Остальные
переправлялись вплавь со своими конями, предварительно сложив
обмундирование и оружие в лодки к товарищам.
Три сотни саженей водного
пространства, да ещё и с течением, признаться серьёзное испытание.
К тому же ночью. С учётом течения, сплавлялись выше от острова
Лохматый. Рассчитали всё точно. Дошли до острова, чуть отдохнули и
дальше. Вот и противоположный берег.
Нос моей лодки ткнулся в прибрежный
песок первым. Конь, выделенный мне на операцию, уже не плыл, а с
трудом шёл по дну за кормой. Рядом со мной сидел казак, назначенный
мне в посыльного, державший за повод своего четвероного друга.
Выпрыгнув из лодки, я вступил на
берег, за повод выводя коня на сушу. Отметил краем глаза, как ко
мне скрытно метнулась тень, рефлекторно схватился за рукоять
нагана, выдёргивая его из кобуры.
- Ермак, это я, - прошептал
Ромка.
- Хорунжий, ещё раз попытаешься так
подойти ко мне, получишь третий глаз во лбу, - мысленно сбрасывая
напряжение, сунул револьвер назад в кобуру.
- Извините, господин Генерального
штаба капитан, - обиженно ответил Ромка.
Я, кинув повод в ноги коня, взял
названного брата за руку и отвел в сторону, чтобы нашего разговора
не услышали высаживающие на берег казаки и офицеры.
- А теперь, Роман Петрович, выслушай
меня внимательно, - злым шёпотом начал я. – Детство и игры
закончилось. Ты офицер! Мы на боевой операции. На тебе
ответственность за жизни подчинённых. А тебе поиграть захотелось?!
Так о твоей лихости, забубённой и дурной головушке и так уже все
знают. Но, либо грудь в крестах, либо голова в кустах – это не для
моих подчинённых. У меня все живыми остаются, и ордена, да кресты
на грудь получают! Ты всё, Лис, понял?!