Прелестей Каролины вкусили несколько друзей ее мужа, а также и отца. А вот заподозрившая неладное тетя Молли была принята Каролиной крайне нелюбезно, почти невежливо, и отступила. В обществе уже поползли неясные, неопределенно-неприличные слухи, Франц Паульман стал всерьез подумывать о необходимости консультаций у известных психиатров, а то и о продолжительном визите Каролины в одну из закрытых клиник. Как вдруг начавшие затягиваться в тугой клубок проблемы разрешила сама Каролина по методике гордиевого узла, то есть быстро и необратимо. Она сбежала из дому с еще безусым офицериком, бросила его при первой же оказии и, обретя ничем не ограниченную свободу, пустилась, что называется, во все тяжкие.
К счастью для себя, Каролина Паульман, плывя по реке горячего розового масла, не утратила практичности. Став мадам Карлоттой, она назначала себе немалую цену, а охотников до ее ненасытности было хоть отбавляй. Это позволило ей скопить недурной капитал и открыть в Розенлеве еще один публичный дом; деньги, приносимые таким доходным делом, были ей более чем кстати, поскольку позволяли покупать себе – неумолимо стареющей, но по-прежнему любвеобильной – молодых и сильных любовников.
3. – Но вы сами противоречите себе, уважаемый господин Крафка. Утверждаете, что питаете непреодолимое отвращение к магам, ясновидцам и прочим жуликам, а сами между тем сидите в кресле у меня в приемной. Что привело вас ко мне, если не желание изменить свою судьбу при помощи потусторонних сил?
– Отчаяние, мэтр. И ваше объявление.
В приемной Мастера Теней сидел и курил сигару сам Аристид Крафка – Аристид блистательный, Аристид великолепный и неподражаемый, король романа «плаща и шпаги». Словом, Аристид Крафка был для литературного Парижа чем-то вроде Короля-Солнца. Его славе блестящего романиста сопутствовала также слава неотразимого любовника и удачливого биржевого игрока. Он был счастливо женат на дочери богача-мануфактурщика, особе умной (она закрывала глаза на несерьезные аристидовы шалости, не допуская развития серьезных увлечений), плодовитой (она родила мужу четверых сыновей и двух дочурок), весьма влиятельной в обществе и красивой. Дом писателя был образцом парижского шика, подкрепленного основательным благополучием. Ему, конечно, завидовали, но его любили и им восхищались. И теперь этот баловень судьбы сидел напротив Мастера Теней и явно не знал, с какого конца подойти к делу.