— Р-р-р, — шуганув левую парочку, я неудачно подставился под
клюв одной из ворон, терзавших правый фланг обороны. — Р-р-р!
Нет, врете, не возьмете. От злости и бешенства неожиданно
заработали подщечные железы. Есть, я поймал нужный кураж! Пятая
ворона, скакавшая перед самой мордой, взмахнула крыльями…
— Кар-р-р! — Горящий факел рухнул на землю.
«Ура, мы ломим, гнутся шведы!»##4. Загонные пары решили не
испытывать судьбу, бросив подпаленную товарку на погибель.
Чернокрылые стервятницы, громко грая, вскоре скрылись за кронами
деревьев, которые окружали небольшой галечно-песчаный пятачок на
берегу таежной речушки.
## 4 Строки из поэмы А. С. Пушкина «Полтава».
Когда подпаленная птица перестала дергаться, я отгрыз ей голову.
Роли поменялись. Сухое, с неприятным запахом мясо ничего, кроме
рвотных позывов не вызывало. Бросив расчлененную тушку на холмик
муравейника (пущай рыжие трудяги порадуются), я задумался о жратве.
Запасы мои фиг знает где, да и сам я не представляю, где нахожусь,
а жрать хочется. С охотой нынче некоторый напряг — крылья не
работают, дичь не покатила, грызунов не чую, а для скорейшего
восстановления требуется еда. Получается затык. Потоптавшись на
месте, я приметил на краю поляны кустики с ягодами, подозрительно
напоминающими жимолость. Хм, делать нечего, перейдем на подножный
корм.
— Ой, беда, беда, беда… Ой, беда, беда…
Загляни сейчас на заповедную полянку сторонний наблюдатель, его
взгляду предстал бы суматошно носящийся от кустиков до кустиков
черный дракончик. Мелкая скотинка размером чуть поболе кошки
вытанцовывала странный танец. Все бы ничего, только никакого
скрытого смысла в метаниях крылатой твари отродясь не было…
Что повинно в моей беде — алхимическая бурда, которой я
наглотался в башне, заговоренная кровь мага, мстящая за смерть
хозяина, подозрительные ягоды, обглоданные мною с не менее
подозрительных кустиков, — не берусь судить, но какой-то из этих
компонентов (а то и все разом) привел к печальным последствиям. В
конечном итоге желудок переработал «Коктейль Молотова», передав
густую массу в кишечник... а далее — никак. Приперло меня сурово.
Беда не приходит одна, я словно Данила-мастер пытался выдавить из
себя «каменный цветок», ни в какую не желавший выходить. И тут я
познал истинное значение слова «запор»… Вот беда так беда, на фоне
которой меркла потеря крыши над головой и угроза голода, ибо,
боюсь, от натуги я лишусь зрения, а то и вовсе буду иметь дырки в
черепе вместо гляделок. Распугав окружающую живность выпученными
глазами бешеной мышки, я носился по поляне, не зная, куда
пристроиться, и прося небо отпустить мне грехи тяжкие. За что мне
такая пытка?!