Он уже ушел из моих сетей, но сделал
одну крошечную ошибку. В порыве самоуверенности оставил меня в
живых. Этот удар, эта боль вернули мне часть чувств, а возможно,
это Гуй Шен, глумясь, убрал завесу только для того, чтобы я увидел,
как стою на одном колене, а он, что-то хвастливо говоря толпе,
указывает на меня мечом и обходит по кругу.
Нет. Нельзя. Это провокация, понятная
даже ребенку. Пусть мелет что угодно. Еще один удар локтем – и
кровь потоком полилась в глефу, только для того, чтобы, раскрутив
ее над головой, я образовал облако. Оно проживет всего несколько
минут, но у меня были еще две склянки. Пусть время дуэли не
ограничено, но даже у тифлинга должна закончиться победная речь.
Рано или поздно – он атакует. И толпе уже скоро должно надоесть его
бахвальство и поучения.
Не смотреть на него. Это может быть
лишь иллюзия, одна из тысяч. Враг может быть где угодно. И я сел в
медитацию, не выпуская оружия из рук. Я и мои дайнтяни неразрывны.
Моя кровь – такая же часть тела, как пальцы или кожа. И при этом
она гораздо глубже, роднее и завязана на ядро Сюэ-ци. Я ощущал
пространство, каждое дуновение ветерка, каждое движение, сидя в
центре большой паутины, словно паук.
Вспышка. Что-то стукнулось о землю в
нескольких метрах. Камень или нога? Облако еще оставалось
недвижимо, и я сидел, до хруста в суставах сжимая глефу. Он придет.
Через несколько минут или секунд. Придет, когда посчитает, что
достаточно поглумился. Я вытолкнул его давление из своей головы,
отказавшись от таких сложных процессов, как слух и нюх, и
сконцентрировался на зрении. Я выгнал из себя чужеродные приказы и
давление, восстанавливая врезавшееся в память утреннее состояние.
Еще несколько минут – и я полностью восстановлюсь. И это произойдет
раньше, чем кровь осядет.
Гуй Шен понял, что происходит, или
почувствовал, но вихрь ворвался в границы очерченного круга, и,
вместо того чтобы обороняться, я вновь побежал, отдавая всей крови
один-единственный приказ – в центр! Мгновение, и наши орудия
столкнулись в воздухе. Я не услышал звона, но почувствовал
хлесткость удара. Кровавое ускорение!
Ректор не успел отпрыгнуть, и клинок
глефы срезал часть пластин, рядом с прошлым ранением. Я не дал ему
отступить ни на шаг. Я рвался в бой, наплевав на собственную броню
и раны, раз за разом оставляя все более глубокие порезы, расчищая
путь для своего жала. Удар – и меня снесло в сторону. Мощь
противника нельзя недооценивать, но даже у нее есть пределы.