Шевалье Орли вновь остановился. Некрасиво как-то выходит: то признается в любви к супруге – а то вдруг о вишневых деревцах в садочке упоминает! Ну, хорошо, перепишет он письмо, непременно перепишет… Может, это следовало бы даже в постскриптум вынести… А сейчас время заканчивать – пока еще светло.
И он приписал:
В который раз уж повторяю тебе, прекрасная моя Олена: жизнь моя разграничилась на жизнь до тебя и жизнь с тобою! Не утомлюсь повторять непрерывно, что рад был бы вообще никуда не уезжать из дворца нашего Орли, дни и ночи проводить вместе с тобой и благодарить Бога за счастье, посланное дипломату и воину на старости лет. Но ведь не могу! Не имею возможности, солнышко мое ясное, презреть святой долг перед его величеством королем Луи XV – а если бы пусть хотя б один раз презрел, ты бы, небось, и не полюбила такого неверного труса. Я же хочу быть достойным тебя во всех отношениях, дорогая моя Олена!
Вот так и пришлось провести эту зиму на берегу реки Майн, в далеком немецком городе Франкфурте. Ну, это ничего, голубушка, ничего: даст Бог, дождемся весны и лета, разобьем прусскую армию – тогда вернусь к тебе с победой! И снова заживем тихой мирной жизнью под небом Франции, надеясь на то, что когда-нибудь переселимся еще в Украйну мою родную, в казацкий город Батурин, который возродится в былом величии, а не в нынешнем обнищании. Пускай же день этот настанет как можно скорее!
Ну, наверное, хватит на сегодня…
Шевалье Орли внимательно перечитал написанное, сделал несколько пометок на полях, потом взял чистый лист бумаги и аккуратно переписал письмо набело. Черновик сложил пополам, потом еще раз пополам, бросил в камин, закопал кочергой в кучу красно-розового жара. Когда черновик перегорел, помешал жар, вернулся за стол. Здесь сложил лист бумаги особым, только ему и Луизе-Елене известным способом, на лицевой стороне письма написал имя адресатки, накапал на тыльную сторону зеленого воска и запечатал собственным перстнем. Выглянул в коридор и позвал:
– Кароль, эй!
Подкручивая на ходу оселедец, коренастый казак примчался через полминуты и вытянулся посреди комнаты.
– Братец, отнеси-ка это в штаб. Отсылать срочно не следует – так, когда будет удобно…
– Для нее? – увидев на письме печать зеленого цвета, запорожец едва заметно улыбнулся. Ведь знал, что для запечатывания личных писем граф использует исключительно зеленый воск.