– Который час был? – спрашивает Бернар, не столько из желания знать, сколько для того, чтобы проявить интерес к рассказу.
– Думаю, три часа утра. Я встал и приложил ухо к двери. Винцент разговаривал с женщиной. Или, вернее, говорила она одна.
– Как же ты узнал, что это Винцент? Все жильцы проходят мимо твоей двери.
– Иногда даже они сильно мешают: чем более поздний час, тем с большим шумом поднимаются они по лестнице. Плевать им на людей, которые спят!.. Нет, это мог быть только он; я слышал, как женщина повторяла его имя. Она говорила ему… ах, мне противно передавать ее слова…
– Что говорила?
– Она говорила: «Винцент, возлюбленный мой, любовь моя, ах, не покидайте меня!»
– Она обращалась к нему на «вы»?
– Да. Не правда ли, любопытно?
– Рассказывай дальше.
– «Теперь вы не имеете права бросить меня. Что я буду делать? Куда пойду? Скажите мне что-нибудь. Ах, не молчите же!» И она снова называла его по имени и повторяла: «Возлюбленный мой, возлюбленный мой», – голосом все более и более печальным, все более и более слабеющим. Потом я услышал шум (они, должно быть, стояли на ступеньках лестницы) точно от падающего тела. Я думаю, она бросилась на колени.
– А он по-прежнему ничего не отвечал?
– Он, должно быть, взошел на последние ступеньки; я услышал, как хлопнула дверь его комнаты. Она оставалась еще долго, совсем рядом, почти у самой моей двери. Я слышал ее рыдания.
– Ты должен был открыть.
– Я не посмел. Винцент пришел бы в ярость, если бы узнал, что я в курсе его любовных дел. Кроме того, я боялся, как бы не смутить ее тем, что застал ее в слезах. Я не нашелся бы, что сказать ей.
Бернар повернулся к Оливье:
– На твоем месте я открыл бы…
– О, ты молодец! Ты всегда себе все позволяешь. Делаешь все, что взбредет в голову.
– Это упрек?
– Нет, завидую.
– Кто, по-твоему, эта женщина?
– Откуда мне знать? Покойной ночи.
– Скажи… ты уверен, что Жорж не слышал нас? – шепчет Бернар на ухо Оливье. Несколько мгновений они прислушиваются.
– Нет, спит, – отвечает Оливье вслух, – потом он все равно бы не понял. Знаешь, что он спросил третьего дня у папы?.. Почему…
На этот раз Жорж не выдерживает: он привстает на постели и кричит брату:
– Дурак! Ты, значит, не понял, что я спрашивал нарочно?.. Да, черт возьми, я слышал все, что вы тут болтали, но вам нечего волноваться. Про Винцента я знал уже давно. Но, пожалуйста, крошки, говорите теперь тише, я хочу спать. Или замолчите.