На всех. Даже на меня.
…Через полчаса, облегченно отдуваясь, является Мехлис. По всему видно: продажа прошла удачно.
– Хорошая была идея предлагать сначала Милочку, а уже потом других, – говорит он довольным тоном. – Я всегда набавляю цену, а они всегда соглашаются.
И он довольно хихикает.
– Вот только что будем делать, когда Милочка начнет стареть? – спрашиваю я задумчиво.
– Не бери в голову, – отмахивается он. – Продам кому-нибудь по дешевке.
– За сколько? – спрашиваю я неожиданно.
– Тысяч за тридцать-сорок… – говорит он беззаботно.
И вдруг настораживается:
– Эй! А что это ты спрашиваешь?
– Да так… – отвечаю я как можно беззаботнее, но от его опытных глаз не ускользает мое смущение.
– Ты это брось! – говорит он, глядя мне прямо в лицо.
Я опускаю взгляд и говорю тихим голосом:
– А что такого? Будет нам помогать воспитывать малышей.
Он берёт меня за подбородок своими толстыми пальцами, поднимает мою голову и смотрит мне прямо в глаза:
– Ты это серьёзно?
– Вполне! – говорю я почти с отчаяньем.
Он резко отпускает руку, и голова моя вновь падает на грудь. Тихо, но зловеще-отчетливо он произносит то, что я знаю и без него:
– Забыл историю Грин-Грэя? А? Забыл?!!
Историю, о которой он говорит, я, конечно же, помню так же хорошо, как все кошатники.
Наши кошечки совершенно равнодушны к соперницам-женщинам, но не потерпят рядом со своим хозяином ни одной другой кошки: с ними они начнут сражаться не на жизнь, а на смерть. Это известно давно, и об этом мы предупреждаем каждого покупателя. Но вот только до определенного времени считалось, что на котят это никак не распространяется: напротив – срабатывает инстинкт материнства. Грин-Грэй, известный кошатник, завел себе жену-кошку, и она очень помогала ему при воспитании котят… Но только до тех пор, пока они не повзрослели. В момент их созревания инстинкт любви к хозяину стал сильнее инстинкта материнства, и милая кошечка растерзала их всех. И не просто растерзала – съела. Этот случай, конечно же, замяли, чтобы избежать шумихи, но нам, профессионалам, он конечно был хорошо известен.
– Да не забыл, не забыл! – ворчу я и плетусь в питомник, показывая тем самым, что разговор окончен.
– Завтра же её продам, – кричит он мне вслед. – За тридцать тысяч, за двадцать… Подарю кому-нибудь, в конце-то концов!