Как-то неожиданно на небосклоне, словно на экспонированном листе
фотобумаги, который погрузили в ванночку с раствором проявителя,
стало постепенно вырисовываться женское лицо. Подсознание, помимо
моей воли, зацепилось взглядом за несколько звезд и, используя их в
качестве опорных точек, самостоятельно начало дорисовать прочие
детали. Так бывает, когда смотришь на бегущие по небу облака –
каждый из нас один и тот же объект воспринимает совершенно
по-разному. Для одного наблюдателя это старинный парусник, для
другого – парящий над землей дракон, а для третьего – обыкновенное,
ничем не примечательное бесформенное облако. Вот и сейчас, если бы
кто-то стоял рядом со мной и, выпучив глаза, изо всех сил
вглядывался туда же, куда и я, вряд ли он увидел бы именно то, что
видели мои глаза.
Когда «фотохимический» процесс формирования изображения прошел
полный цикл, я понял, что передо мной лицо Веры-Варвары. Невольно
мысли заструились совершенно в ином направлении. Я вспомнил те
далекие, полные безумной страсти времена, когда даже мгновение без
любимой казалось серым, пустым и бездарно потраченным. Любил ли я
ее? Наверное, да, точно так же, как любил потом не один десяток
женщин. Однако была ли это любовь в истинном понимании значения
этого чувства? В данный момент найти ответ на поставленный самому
себе вопрос было для меня непосильной задачей. А если
сформулировать несколько иначе: была ли среди других та
единственная, ради которой можно бросить все и сломя голову
помчаться на край света? Ответ лежал на поверхности: если бы была –
давно помчался, крепко вцепился в нее руками и никуда не отпускал
от себя. На звездном экране образ Веры потускнел, но не растаял.
Вместо ее лица перед глазами, сменяя друг друга, как в слайд-шоу,
начали возникать другие женские лица – все те, кого я когда-то
любил, с кем в конце концов расстался по разным причинам и о ком с
грустью вспоминал одинокими холостяцкими вечерами. Если быть
откровенным, причина всегда была одна – моя личная свобода, а
поводов для расставания всех и не упомнишь.
Наконец это завораживающее мельтешение закончилось. Красивое
личико Эллины – моей последней пассии, лукаво подмигнув, начало
тускнеть и терять очертания. Но, к моему величайшему изумлению, на
фоне звездного неба начал постепенно формироваться, набирая цвет,
увеличивая яркость и приобретая объем, совсем другой знакомый до
мельчайших деталей образ. Никакого отношения к моим любовным
приключениям он не имел, и было весьма странно, что именно это лицо
вытеснило все остальные. Чтобы избавиться от наваждения, я тряхнул
головой, закрыл глаза, но голографический портрет Патриции упорно
не собирался никуда исчезать и продолжал маячить перед моим
внутренним взором.