Как бы мало нас ни вернулось из
Зелона, но в поход отмщения шёл именно наш отряд и наша рота. Нас
не расформировали, как могло бы случиться с понёсшим такие потери
подразделением без Сигны. Нет. Войска, снявшие осаду с Пеленора и
стянутые к нему со всей провинции, выделяли людей для пополнения
наших рядов, рядов защитников легендарной крепости. Пусть
находились и недовольные, но в целом бойцы понимали и разделяли
такой подход. Чему немало поспособствовал тот факт, что приказ,
отданный не легатом Минтаром, а Повелителем Рагнидисом, наместником
Императора, был зачитан на всех углах крепости под
сиянием знака Создательницы.
Все бригады крепости, оставив в ней
по одной роте и выйдя в поход единым формированием, внезапно стали
именоваться Пеленорской фемой. Когда впервые услышал об этом — на
меня повеяло древними мемуарами эпохи становления империи после
Крушения, когда армия делала свои первые шаги и в одном строю
зачастую оказывались вообще все, кто мог держать оружие.
Впрочем, когда сержант Пламит вышел
перед многотысячным строем и развернул Сигну, а затем нам зачитали
приказ о награждении нашего отряда за доблесть и пополнении личного
состава, я словно и сам оказался на полях древних сражений, когда
один упущенный портал тёмных мог вылиться в месяцы боев, а погибшие
исчислялись тысячами.
Ощутить себя на месте тех самых
героев мемуаров оказалось неожиданно тяжело: из половины состава
второй, третьей и четвертой бригад, патрулировавших границу в тот
день, из тысячи человек выжили лишь мы — семь бегунцов и двадцать
шесть давильщиков.
И вот этим семи солдатам, включая
меня, точнее трём десяткам роты, что были в городе на отдыхе и в
патрулях, а затем отбивали штурм, — добавили шесть десятков чужих
бойцов, ещё неделю назад служивших в своих гарнизонах и частях. Да,
традиции не изменили, и нам достались лучшие: опытные, отслужившие
как минимум четыре года, а треть и вовсе закрыли первый контракт с
армией. Одна беда — нас осталось три офицера, кто хоть что-то знал
о крепости и песках, и я неожиданно оказался командиром роты.
А приказ был выступить через
двадцать часов. Два из которых уже истекли.
У меня едва не опустились руки. Но
лицо Ларига, вставшее перед глазами, заставило стиснуть зубы. Я, не
сумев за час пробиться к Латиру Вардо, на которого сейчас свалилось
не меньше из-за перевода на должность погибшего в песках командира
бригады,