Завидев нас на пороге, бармен поднял голову, протянул руку и накрыл стеклянными колпаками два блюда с бесплатной закуской.
– Одно пиво, – сказал я.
Он нацедил полную кружку, лопаткой снял пенную шапку, но не выпустил кружку из рук. Я положил никель на деревянную стойку, и он пододвинул мне кружку.
– А тебе? – спросил он у Тома.
– Пива.
Он нацедил, снял пену и, только увидев деньги, наискось по стойке подтолкнул кружку Тому.
– В чем дело? – спросил Том.
Бармен не ответил. Он посмотрел поверх наших голов на только что вошедшего мужчину и спросил у него:
– Что для вас?
– Ржаного, – сказал мужчина.
Бармен поставил на стойку бутылку, пустой стакан и стакан с водой.
Том протянул руку и снял стеклянный колпак с блюда с бесплатной закуской. На нем лежали маринованные свиные ножки и две деревянные вилки, соединенные вместе наподобие ножниц, чтобы накладывать еду в тарелку.
– Нет, – сказал бармен и снова накрыл блюдо. Том остался с деревянными вилками-ножницами в руке. – Положи на место.
– Да пошел ты, – сказал Том.
Бармен сунул руку под стойку, продолжая наблюдать за нами обоими. Я положил на деревянную столешницу пятьдесят центов, тогда он выпрямился и спросил:
– Чего тебе?
– Пива, – сказал я, и, прежде чем налить мне вторую кружку, он снял с обоих блюд колпаки.
– Твои занюханные свиные ножки воняют, – сказал Том и выплюнул на пол то, что успел взять в рот. Бармен ничего не сказал. Человек, который пил ржаной виски, расплатился и вышел, не оглянувшись.
– Сам ты воняешь, – сказал бармен. – Такое дерьмо, как вы, всегда воняет.
– Он говорит, что мы – дерьмо, – сказал Том, обращаясь ко мне.
– Слушай, – сказал я. – Пошли лучше отсюда.
– Вот-вот, катитесь к чертовой матери, – сказал бармен.
– Это я сам решил уйти, – сказал я. – Тебя никто не спрашивал.
– Мы еще вернемся, – сказал Томми.
– Черта с два, – сказал ему бармен.
– Объясни ему, что он ошибается, – сказал Том, поворачиваясь ко мне.
– Да ладно, пошли, – сказал я.
На улице было хорошо и темно.
– Что это за паршивая дыра? – сказал Томми.
– Понятия не имею, – сказал я. – Пойдем на вокзал.
Мы вошли в городишко с одного конца и собирались выйти из него с другого. Весь он пропах кожей, дубильной корой и опилками, горы которых громоздились повсюду. Когда мы входили в город, только начинало смеркаться, а теперь было уже совсем темно, и холодно, и лужи посреди дороги приморозило по краям.