Что же это такое получается? Выходит, толстяк Син не видит ни
бельмеса на старом потертом пергаменте, а он, Кенет, видит? Очень
странно. Толстяк ничего не видел. Может, и не должен был видеть? А
он, Кенет – должен? Мысль эта вдохновила Кенета до полного
безъязычия. Он оцепенел от восторга, ибо эта мысль ненавязчиво
намекала на присутствие у Кенета магических способностей и
пророчила им славное будущее. А как бы иначе Кенет мог увидеть
незримое для других? Он почти сознательно гнал от себя некое
ехидное соображение: а именно, что толстяк просто не разглядел в
тусклом свете фонаря слов устава на старом пергаменте.
С новой верой в себя и в свои способности Кенет засунул устав в
карман и отправился на поиски городской больницы.
Больницу он нашел не сразу, но не из-за туманных и непонятных
объяснений, куда ему идти – за вчерашний день он немного освоился и
уже не путал мосты с улицами – а из-за сильного внутреннего
сопротивления. Его разум отказывался признать это ветхое и
омерзительно грязное строение больницей. Разве можно помещать в
такой дом больного человека? Здесь и мертвому не место. Кенет
прошел мимо больницы раза три, пока не уяснил с невольным ужасом,
что это она и есть. Кенет приподнял ногу повыше, чтобы не коснуться
невзначай заплеванного порога, и, преодолевая дрожь гадливости,
вошел внутрь.
Наняться на работу в больницу оказалось легко. Быть членом
гильдии для этого действительно не требовалось. Ни один человек,
состоящий хоть в самой захудалой гильдии, ни за какие деньги не
стал бы работать в подобном заведении. В больницу и вообще
старались не попадать. Богачи лечились, разумеется, у себя дома, в
теплой уютной постели. Но даже самый распоследний бедняк
предпочитал болеть в своей жалкой каморке, хотя в больнице кормили
даром. И все же больница не пустовала. Ее заполняли жертвы моровых
поветрий, бездомные бродяги, а больше того – раненные в уличных
стычках. Будь они в сознании, они бы не позволили тащить себя в
больницу, но больничные служители подбирали их на улице в
бессознательном состоянии или попросту слишком ослабевшими, чтобы
они могли сопротивляться. А потому в больнице и даже вокруг нее
стоял тяжелый запах разлагающейся крови. Кенета еще на подходе к
больнице едва не вырвало. Он не понимал, как можно было допустить
что-либо подобное. После первых же дней работы в больнице он стал
понимать еще меньше.