И я срубил его, как чурку, даже не задумавшись чем конкретно, каким своим двигательным органом.
Поскольку трое остальных кинулись на меня все сразу, теснясь в проходе между пустых сидений, их я срубил одним общим движением.
Стриженый отложил кассетник. Перешагнул через Кодлу, невнятно сквернословившую сквозь кровавые сопли. Не отрывая от меня пустого прозрачного взгляда, принял кошачью позу.
– Кандагар, – не то спросил, не то уточнил он, трудно размыкая челюсти.
Я мог только гадать, что он имел в виду и зачем произнес это слово… будто какой-то экзотический пароль. Я мог только строить домыслы, какое отношение к ночному трамваю могла иметь занюханная провинция где-то на юге Афганистана, где тысячами, непонятно за чей интерес, прямо сейчас гибли абсолютно чужие друг другу, никогда прежде не встречавшиеся и не питавшие никакой личной вражды люди.
«При чем тут Кандагар?» – хотел я спросить, и даже открыл для этого рот.
– Змиулан, – сорвалось с моих губ другое непонятное слово.
Пароль – отзыв.
– Н-нет… – я даже замотал головой, чтобы стряхнуть наваждение.
– Откуда ты?
Еще один странный, неуместный вопрос…
– Не… не знаю.
Я и в самом деле не знал, кто я сейчас, откуда пришел в этот грязный трамвай и куда уйду, когда все закончится.
– Я тебя сработаю, – просто сказал он.
«Да уж, наверное!» – подумал я обреченно.
– Не-а, – ответил за меня другой я, по-хозяйски обосновавшийся в моем дрожащем теле. – Не сможешь.
В другое время, в другом месте, после бутылки разбавленного спирта, я, конечно, хотел бы спросить его, зачем же он пришел сюда, как очутился в Кодле, среди этого сброда, что с ним стряслось такое, отчего он себе в товарищи выбрал Кодлу… почему названный им пароль разделил для него все человечество на две неравные половины… Нет, все это желало знать мое альтер-эго, а вовсе не я сам, лично мне, тихому интеллигенту с историческим образованием, на это было наплевать из своей улиточьей раковины… Но он уже надвигался на меня, весь – воплощенная ненависть, весь – боевая машина для истребления несогласных; одним видом он, как берсеркер, мог обратить в бегство кого угодно. И меня прежнего – в первую очередь.
Я же нынешний спокойно уклонился от летящего прямо в лицо ботинка со стальными подковками и срубил стриженого встречным ударом.
Мир содрогнулся.