На площадку, галдя и хохоча, вываливается стайка молодежи. Все загорелые, как и мой спутник – до сих пор не удосужился узнать его имя… Высоченные, упитанные, гладкие. Что парни, что девицы – завиты, подстрижены, намазаны. В пестрых и до чрезвычайности легких одеждах. Такое ощущение, что температура воздуха не имеет для них значения. На одной – юбчонка в две пуговицы, скорее даже набедренная повязка, да кофточка-разлетайка, под которой привольно скачут круглые, как мячики, загорелые цицки. И подружки ее ничем не плоше. А среди этого попугайника…
Приземистый, плотный, как рекламная тумба. Без плеч и без шеи. В тяжелом, на манер монашеского, сером балахоне. Ног не видно. Зато рук – не две, не четыре, даже не восемь. Венчик многосуставчатых конечностей, которые судорожно сокращаются, хватают пустоту. Лица нет. Вместо него – овальная, белесая с радугой линза. И безгубая влажная щель чуть ниже.
Машинально фиксирую взглядом среди толпы еще одного такого же монстра.
До гологрудой девицы мне уже дела нет. Но я здесь, кажется, единственный, на кого присутствие чудовищ производит впечатление. Для прочих они не в диковинку. Для прочих они – свои…
Шумная компания вторгается на мостик. Ни на миг не задержавшись, без тени колебаний несется сквозь облака к темной громаде «Саратова-13». Мой незнакомец уступает им дорогу, кое с кем обмениваясь кивками. Кажется, один из кивков адресован мерзким уродам в балахонах.
– Вот видите, обошлось без условий, – говорит он слегка смущенно и направляется ко мне. – Мы их так и называем: Звездные Капуцины. Они не обижаются, хотя поначалу полагали, что речь идет не о монашеском ордене, а об обезьянах… Ну что ж, вернемся в клинику?
– Подождите, – говорю я. – Что за спешка, в самом деле… Надо человеку адаптироваться.
И, обмирая всей душой, делаю первый шаг в ледяную пропасть…
Должно быть, я очнулся раньше, чем следовало.
Вокруг меня, распяленного на чем-то жестком, скорее всего – на сыром неструганом горбыле, звучали голоса. Речь была явно не родная. Однако же, слова, произносимые во вполне обыденных интонациях, были мне понятны. Негромко, по-деловому, обсуждалось, стоит ли возжигать все светильники зараз или же «ниллган» – я с трудом подыскал этому понятию удобопроизносимый эквивалент «тусклоглаз» – удовольствуется двумя пястями, не набросить ли все тому же «тусклоглазу» по лишней веревке на руки, не то сорвется до исхода церемонии, примется крушить алтарь, как в прошлое Воплощение…