– Нет, от меня.
– Какой замечательный сюрприз. Можно развернуть?
Он кивнул, сохраняя серьезный вид, но глаза его блестели от волнения, пока девушка разворачивала пряжу.
– Ой, Сажье, какая красота, – воскликнула Алаис, любуясь блестящей золотистой нитью. – Настоящая красота!
– Это я не украл, – торопливо заверил мальчуган. – Мне na Марти дала. По-моему, она хотела извиниться.
Сажье пожалел о своих словах, едва они слетели у него с языка.
– За что извиниться? – сразу спросила Алаис.
В ту же минуту поднялся крик. Какой-то человек рядом с ними кричал, тыча пальцем в небо, где низко над городом, вытянувшись стрелой с запада на восток, пролетала стая больших черных птиц. Солнце, казалось, соскальзывало с их гладкого черного оперения, как искры с наковальни. Вокруг все твердили, что это знамение, и только не могли договориться, доброе или дурное.
Сажье не был подвержен таким суевериям, но тут и он вздрогнул. И Алаис, видно, что-то почувствовала, потому что обняла его за плечи и притянула к себе.
– Что случилось? – спросил мальчик.
– Res, – слишком уж торопливо откликнулась она. – Ничего.
Птицы продолжали свой путь в небе и уже казались черной кляксой у горизонта. Их не касались тревоги человеческого мира.
К тому времени, как Алаис, оставив верного, как тень, Сажье в городе, вернулась в шато Комталь, колокола собора Сен-Назер уже звонили полдень.
Она измучилась и несколько раз спотыкалась на лестнице, казавшейся круче, чем обычно. Хотелось лишь рухнуть на кровать в собственной спальне и отдохнуть.
С удивлением Алаис обнаружила дверь в свою комнату закрытой. Казалось бы, слуги должны были успеть закончить приборку. Занавесь балдахина над кроватью была по-прежнему задернута. В полумраке Алаис разглядела, что Франсуа поставил корзинку у очага, как она просила.
Алаис положила дощечку с сыром у кровати и прошла к окну, чтобы откинуть ставни. Их давно следовало открыть и проветрить спальню. Дневной свет залил комнату, открыв взгляду слой пыли на мебели и заплаты на протертых занавесях.
Алаис вернулась к постели, откинула занавесь. К ее изумлению, Гильом все спал. Приоткрыв рот, она разглядывала мужа. Он выглядел таким спокойным, таким красивым. Даже Ориана, от которой трудно было дождаться доброго слова, признавала, что Гильом – один из самых приглядных шевалье виконта.