– Так получилось. Машина в зыбуне застряла, шофер ноги проморозил. Ну, я ему доху отдал, а сам – пехом… Как-нибудь! Да теперь уж недалеко.
– В район, что ли, топаешь?
– Туда.
– Стало быть, по пути.
Помолчали. Потом Скрипицын продолжил:
– Смешно! Ну, этот чернявенький, кудреватенький – ладно. Молодой еще, квёлый. Но мы-то, мы – таежники, старые лесные волки!..
Михаил мгновенно поднялся, шагнул через огонь, давя угли, разбрызгивая искры.
– То есть как это – квёлый? – сказал он вздрагивающим от обиды голосом. – Почему?
– Садись, – Ананьев потянул его за рукав, – чего пенишься? Садись, потолкуем.
– О чем толковать-то? – Михаил выпростал руку. – И так ясно…
Он расстегнул тужурку, тронул внутренний карман. Пошуршал там, помедлил. И потом:
– У меня – деньги, – сказал с хрипотцой, – понятно вам? Двадцать тысяч. А вы… Эх! Да на моем месте любой бы забоялся.
– Ого! – Старик задрал бороду – удивился свыше меры. – Прилично… И куда ж ты с ними?
– В экспедицию, – сказал Михаил, – к ребятам. А вы думали, куда? – Он дернул плечом. – Бухгалтер наш заболел, вот пришлось… Думал, поспею дотемна…
– Это что за экспедиция? – спросил Скрипицын. – Чья?
– Академии.
– Из Ленинграда?
– А вы разве знаете?
– Я, брат, все здесь знаю. У вас начальником кто – Гринберг?
– Да, да. Семен Евсеич. Большой, кстати сказать, знаток здешних мест.
– Ну вот, – кивнул Скрипицын, – вот и разобрались. – И, поворотившись к старику, он добавил скороговоркой: – Историей интересуются. В старых рукописях ковыряются, вообще всякое старье собирают. Ну и раскопки ведут…
– Раскопки первоначальных казачьих поселений! – Михаил заметно приободрился и говорил теперь уверенно, легко. – Вы слышали, друзья, о Мангазее? Этот город возник в начале XVII столетия – просуществовал, правда, недолго, но оставил по себе прочную память. В сущности, он послужил как бы трамплином для сибирских землепроходцев, первой ступенью на пути к освоению этой вот земли.
И, сузив глаза, он медленно, пристально, осмотрелся по сторонам.
– Колоритная земля! Непомерная, изобильная, суровая. Сколько здесь крови лилось!
По земле, по увалам и зарослям, протекли красноватые мутные тени… Стало светать. Стал виден недальний ельник – щетинистый, островерхий, весь испятнанный бликами. Стали стволы отчетливыми и плоскими, и все ярче стала проступать за ними косая, струистая полоска зари.