Вот так обстояли когда-то домашние мои дела! С тех пор утекло немало воды. И я не знал: что теперь происходит в моем доме, какие новые перемены ожидают там меня? Я ведь не знал ничего. С семьей своей – с матерью – я не переписывался и вообще утратил всякую связь с сорок пятого года, с той самой поры, когда мне пришлось тайно бежать из города и начать подпольную, скитальческую жизнь.
Я отвык от Москвы. И думал, что начисто забыл все ориентиры. Но нет – я вышел точно! Ноги сами привели меня в знакомые с детства места… Шумит столица. Кружится столица. Так просто в этом сонме заблудиться. Но словно лось, неведомой тропой, крадущийся во тьме на водопой, лишь дрожью сердца да чутьем ведомый, я выхожу к единственному дому. Высокий дом. Я у его порога, как у подножья снежного отрога. Знакомый дом. Далекое окно. Темно оно. Я не был здесь давно.
Нетерпеливо – с бьющимся сердцем – надавил я кнопку звонка. И сейчас же за дверью послышались легкие, летящие шаги. Дверь распахнулась. И в проеме ее, в желтом свету, я увидел девушку – круглолицую, в коричневом платьице с кружевным воротничком и с черной, тугой, переброшенной через плечо косою.
– Вам кого? – спросила она, с легкой опаской разглядывая меня.
– Простите, – здесь должна жить Елизавета Владимировна…
Я назвал последнюю – по мужу – фамилию моей матери. И тут же подумал с мрачным юмором: черт возьми, а может, я опоздал, напутал и теперь у нее уже какая-нибудь новая фамилия?
– Да, да, – сказала девушка, – это здесь… Но сейчас ее, к сожалению, нету.
– Нету? – огорчился я. – Вот незадача… И комната, конечно, на запоре?
– Ну разумеется, – подтвердила девушка.
– Так. А когда она вернется – не знаете?
– Не знаю. Она здесь вообще почти никогда не бывает.
«О, проклятье, – подумал я. – Новый сюрприз! Вот мне и поставили голову по пуговицам…»
Я вдруг ощутил усталость и какую-то давящую пустоту в душе… Ехал, спешил, рвался домой – а что получилось? Опять я попал в дурацкое положение. Где мне теперь ночевать? На вокзале – по старой привычке? Или у родственников? Но на вокзал идти опасно, там милиция. А адреса родственников я не знаю; я все забыл, растерял за минувшие годы.
Очевидно, что-то изменилось в моем лице – что-то там отразилось такое, что девушка вдруг помягчела, подобрела. И сказала, помедлив: