Зазвонил телефон. Нина взяла трубку синими пальцами и убежала в спальню. Продираясь сквозь дремучую прозу Мартинес, полную латиноамериканских фолкнеризмов, я пропускал мимо ушей Нинину сторону разговора, пока внезапно не осознал, что он уже длится не меньше часа. Я невольно начал вслушиваться.
– Я очень рада, что ты так считаешь, – говорила Нина тихим, успокаивающим голосом, приглушенным стеной и, скорее всего, ее испачканной цитратом рукой; у нее была привычка прикрывать трубку свободной ладонью, что придавало ей шпионский вид. – Нет, нет, я не говорю, что я рада только потому, что рада ты. Я рада сама по себе, независимо от тебя. Но я также рада, что и тебя это радует. Мы обе радуемся.
Это продолжалось довольно долго.
– Насколько я понял, ты… – сказал я, когда Нина наконец-то появилась из спальни. – Ты… Помоги мне найти слово. Очень емкое понятие. Означает положительную эмоцию, удовлетворение. Черт, крутится на кончике языка.
Нина изобразила улыбку, при этом не улыбнувшись.
– Ки. – По совету психотерапевта она недавно начала называть свою мать по имени.
– Надо же, – сказал я. – Первый разговор за… сколько времени прошло, год?
– И да и нет. Она мне писала мейлы в последнее время. Или, может, это ее ассистент писал, кто ее знает.
– Так о чем вы говорили?
– Да так, о том о сем. О погоде в Сан-Франциско. И как я могла бы уже быть замужем за Гевином Ньюсомом[19], если бы только сходила с ней на одну вечеринку. Оказывается, его бракоразводный процесс завершен.
– А наш?
– Вот именно. Как книга?
– Бывает и хуже.
– Приятно слышать. – Нина пропала на кухне. Секундой позже там зарычала, просыпаясь, кофеварка.
– С тобой все в порядке? – проорал я сквозь шум.
– Все хорошо.
Это звучало настолько неубедительно, что я оторвался от романа и последовал за ней на кухню. Нина бродила вокруг “Делонги”, дожидаясь, пока гудроновой консистенции кофе не докапает в чашку. Инара, подняв джинсовый зад, ритмично скребла кафель в углу. Ее щетка издавала осенний, успокаивающий звук. Шварк, шварк, шварк.
Нина взгянула на меня, еще раз улыбнулась, посмотрела на Инару, отвернулась, потянулась за чашкой эспрессо, подняла ее – жидкость с запозданием дернулась из стороны в сторону – и поставила обратно. Я протянул руку и дотронулся до ее щеки.
– Точно все в порядке?