Асаф взглянул на монашку, ожидая, что она посмеется с ним вместе над этими дурочками, но Теодора не рассмеялась, а только попросила его продолжать, а он… Лучше бы ему помолчать, но он был уже не в силах совладать с тем, что рвалось из него – словно гигантская катушка, начавшая разматываться. Он уже много лет так не разговаривал с посторонним человеком, да и с близким тоже… Это наверняка из-за монастыря, подумал он, или из-за этой маленькой комнатки, похожей на исповедальню, которую он однажды видел в церкви в Эйн-Кереме. А потом он придет в себя и вообще забудет, что однажды сидел в комнатушке на вершине башни и рассказывал незнакомой монашке все эти глупости.
– Асаф, я ожидаю, – сказала Теодора.
И он рассказал, как в восьмом классе благодаря девчонкам Рои стал чем-то вроде, как бы лучше сказать… вроде царского наместника в классе. И Асаф собрался объяснить, что это означает, но Теодора нетерпеливо махнула рукой:
– Да-да, царь сего класса, знаю я, вестимо, ну-ка продолжай, будь любезен!
Асаф догадался, что она уже слышала нечто подобное от Тамар – какие-нибудь россказни о мальчишках и девчонках. Он подумал: возможно, она и слушает его с таким удовольствием потому, что его болтовня напоминает ей о Тамар. И в нем опять шевельнулось то самое тепло, и он представил, что Тамар каким-то образом присутствует в комнате, как невидимка. Предположим, сидит на полу возле довольной Динки и тихонько гладит ее голову. А может, он сам сейчас говорит с ней, рассказывает, как Рои стал дружком Ротем – первая августейшая пара их школы.
– Это было давным-давно, – пробормотал Асаф. – После той девчонки Рои поменял уже четырех подружек или даже больше.
Сегодня это Мейталь, и из-за нее Рои требует, чтобы Асаф влюбился в Дафи, потому что именно этого хочет Мейталь. Рои даже намекнул, что это станет условием дальнейшей их дружбы с Асафом.
– Все! Это уже не важно! – встрепенулся Асаф. – Это так, глупости, мелкие брызги.
– Важно, очень важно, – мягко сказала Теодора. – Еще не разумеешь ты, агори му[11]? Как узна´ю тебя помимо мелких деталей? Как поведаю тебе историю сердца моего? – А увидев, что не убедила, уставилась ему прямо в глаза. – Ибо Тамар тоже поперву не желала поведать все: ужели это важно, да ужели это занимательно, – и я превеликим усилием научила ее, что нет ничего важнее мелочей, этих наших пуговок и грошиков. А уж она, знай же, упрямица великая поболее тебя!