Для того же безжалостно уничтожались пленные и вообще все посторонние, случайно оказавшиеся в расположении войск.
Но была еще одна тайна: колебания самого командира корпуса. Куда ударить?
По тылам Лискинской группы красных – и этим выполнить оперативную задачу ставки Главнокомандующего вооруженными силами Юга России и штабом Донской армии?
На Тамбов – и шагнуть в историю возродителем вековечной российской государственности?
Как Минин и Пожарский. Как Константин Первый, может быть… А что? Государь Николай Второй отрекся в пользу Великого князя Михаила. Михаил престола не принял. Оставил этот вопрос на усмотрение Учредительного собрания. Оно, хоть и собралось, но заседало столь кратковременно, что вообще никаких решений не изъявило. Государя сейчас нет на Руси! Трон свободен. А что?..
Глава вторая
Еще одно поле боя
– Орлы! Славные мои донцы! Приветствую и поздравляю с великим праздником: началом похода в-вашего корпуса на Москву…
Евграф Аникеевич Богачев, александровско-грушевский купец, наследник и продолжатель торгового дела «Богачев и Компания», тридцатилетний дородный бородач, бессильно распластался на стуле – этакая глыбища в измятом песочного цвета костюме и розовой крахмальной рубашке с кружевными манжетами, – говорил через силу. Временами собственная голова становилась ему тяжела. Утыкался бородой в грудь. Тогда доносилось глухо, все про то же:
– С-сорок сороков церквей… Белокаменная в-встретит в-вас колокольным звоном… Не в-веришь? Он т-так и с-сказал!
Его торговый компаньон Леонтий Артамонович Шорохов стоял спиной к окну, единственному в этой крохотной комнатушке, смотрел на Богачева с улыбкой, но в душе-то он оставался совершенно холоден от напряжения, с каким вслушивался в гул приближающегося поезда. Скорее всего, состав набирал ход после стоянки на станции.
– Леонтий! Я для дела гуляю. Разве так бы я стал?
– Стал бы, – коротко вздохнул Шорохов. – Знаешь, одному мужику сказали, что за каждую рюмку водки, которую он выпьет на этом свете, черти в аду дадут ему рюмку дегтя…
Он замолчал. Состав вот-вот должен поравняться с окном. Тогда многое определится. Потому-то Шорохов и любил бывать здесь, в конторке при станционном пакгаузе фирмы. Случалось, коротал в ней ночи. Задрожал пол. Значит, мимо уже проходил паровоз. Рывки шатунов были резки. В такт с ними содрогалось все здание. Очень спешат покинуть станцию? Почему?.. Но вот начались вагоны. В конторке теперь становилось то светлей, то темней. Судя по стуку колес, по частому мельканию теней, по их однообразию, шел товарняк. Ни классных вагонов, ни платформ. Впрочем… Лихое время! И пассажиры трясутся, в чем придется. Колеса стучали все чаще. «Пятнадцать… шестнадцать», – про себя считал Шорохов, продолжая смотреть на Богачева с той же улыбкой. Все-таки что в них везут? Или – кого? Повернулся к окну, открыл форточку. Ворвалось пение. С гиканьем, свистом, притоптыванием десятков ног. Воинская часть. Поют лихо. Это не с фронта.