Пока только не хватало револьверных выстрелов.
Тем временем Сэр находился в кабинете директора «Воздушного замка» Сурена Ованесовича Карапетяна.
– Я ведь при первой нашей встрече предупреждал, дорогой Сурен, – с укоризной качал головой «джентльмен». – Не согласишься – повторим представление…
Карапетян, бледный, с каплями пота на лбу, прижимал к груди трясущиеся руки.
– Где я возьму десять тысяч?
– Уже не десять, а двадцать, – поправил Сэр.
– Тогда ты говорил – десять…
– Плюс штраф, – развел руками «гость». – А в следующий раз будет сорок… Не считая, разумеется, пяти тысяч, которые ты будешь отстегивать нам ежемесячно… И заживешь, как у Христа за пазухой.
– Ну поймите, нету! – оправдывался Карапетян, вздрагивая от грохота баталии, доносившегося из-за двери. – Все свои сбережения сюда всадил. У родственников, знакомых занял!.. Да еще ссуда!.. В долгу, как в шелку, честное слово…
Тут в кабинет ворвался взлохмаченный мужчина.
– Кто директор? – закричал он.
Сурен Ованесович ответить не успел – Сэр вскочил с кресла и резко ударил ногой в пах тому, кто помешал беседе.
Мужчина сдавленно охнул и, согнувшись пополам, вывалился из комнаты.
Воспользовавшись тем, что Сэр отвлекся, Карапетян схватил трубку телефона. Но сколько он ни дул в микрофон и ни стучал по рычажку, аппарат безмолвствовал.
Сэр хотел уже воротиться на место, но дверь снова отворилась. В проеме стоял все тот же гражданин, пошатываясь и обхватив рукой живот.
Сэр спокойно вынул из кармана пистолет и выстрелил в настойчивого посетителя.
Карапетян в ужасе закрыл глаза, а когда открыл, мужчина не то рыдал, не то хохотал. В таком состоянии он и исчез в беснующемся зале.
Сэр, спрятав оружие, закрыл дверь и опять устроился в кресле.
– Мы теряем время, – посмотрел он на часы.
– Дай хоть стать на ноги, – умоляюще произнес директор.
В его глазах метался ужас от только что увиденного.
Но его ждало еще более сильное потрясение. В кабинет ввалился Боцман с огромным мешком на спине. По знаку Сэра он свалил ношу на диван. И когда высвободил содержимое из мешка, Карапетян покачнулся. Казалось, вот-вот упадет в обморок.
Перед ним лежала дочь со связанными руками и ногами, с кляпом во рту. Его любимая пятнадцатилетняя Карина. Глаза ее были закрыты, волосы разметались по дивану.
– Карина! Джаникс! – прошептал потрясенный отец, рванувшись к дивану.