Те, так
самозабвенно крошили наших моряков, что меня снова разобрала
какая-то, дикая, нечеловеческая ярость, и вскочив в полный рост, я
рванул к их позиции.
Заметили они
меня лишь в последний момент, когда у них не оставалось уже ни
малейшего шанса, один даже попытался было развернуть пулемёт, но
перевернул цинк с патронами и запутался в пулемётной ленте, это его
и сгубило. Если бы бросился наутёк, хоть какой-то шансик остался бы
ему спасти свою шкуру.
Я
одновременно выстрелил в обоих, из ракетницы и нагана, потом
добавил одному ещё раз, промеж глаз рукояткой. Откинул тело
пулемётчика в сторону, вернул пулемёт на его старое место и с
превеликой радостью, засадил жирную очередь в окопчик
наблюдателей.
Там даже
дёрнуться не успели. Василь опять подполз без команды. Весь
перепуганный, и взлохмаченный, как загнанный зверёныш.
Я в наказание
взгромоздил на него пулемёт, сам схватил полный ящик патронов, и мы
кубарем кинулись под обрыв.
К сожалению,
мы опоздали, и порешили фашистов слишком поздно. На волнах качался
самодельный плотик и два бездыханных изрешечённых тела лежали в
нём. Вокруг плавало множество убитых наших. Похоже фрицы давненько
тут упражнялись в своём кровавом ремесле.
Столкнув в
воду тела погибших морячков, мы погрузили на их плот пулемёт и
начали что есть сил грести обломками досок, которые плавали вокруг
в огромном количестве.
Время от
времени мы натыкались на плывущие тела убитых наших, это были и
матросы, и солдаты, и только что погибшие, и изрядно распухшие,
видать не первый день тут плавали.
Василь мой
смотрел на всё это морское военное кладбище, широко открытыми,
полными ужаса глазами и разинув рот. Боясь, как бы он не рехнулся,
я попытался его подбодрить: «Не дрейфь парнишка, все там будем, они
чуть раньше, мы позже, но не факт, что им сейчас там (указав
пальцем вверх) хуже, чем нам тут здесь (указал пальцем вниз). Какая
ни есть, а всё-таки стабильность… и уверенность в завтрашнем
дне».
Видя, что мои
слова не производят на него ни малейшего впечатления, я бросил это
грязное занятие, и продолжил исступлённо грести дальше. Ночь была
лунная, и наш плот с берега виднелся похоже, как на ладони, но
поскольку скорость его была крайне низкая, я не рискнул грести в
открытое море, а двинулся вдоль берега.
Где-то в
район бухты Омега, крайне неожиданно для нас, над головами
засвистели пули, и мы кубарем посыпались в воду. Как только
движение наше замерло, замер и пулемёт на берегу.