– В тот графин? – уточнил Архипов. – Конечно. Как только приехали, опросили всех – и официантов, и тех, кто присутствовал из посетителей. И потом еще раз всех официантов. Никто ничего не заметил – графин с настойкой стоял на столе с напитками – туда мог подойти кто угодно.
– Понятно, – пробормотал я разочарованно.
– Странно это, – сказал Архипов, прислоняясь затылком к стене. – Вы знаете, Гиляровский, что яд, как правило, оружие женщины?
– Да, где-то читал об этом.
– Ну, положим, это слишком общо. Женщины травят мужей, травят соперниц, травят родителей, сами себя. Но, как правило, выбор ядов у них невелик. Крысиный яд, сера со спичек, кислота… Господи, что они только не используют! И в основном из-за собственной глупости. Прочитают в романе, как героиня от несчастной любви отравилась мышьяком… В романе подробности опускают, поскольку авторы либо их и не знают, либо не хотят шокировать читательниц описанием агонии. Вы когда-нибудь видели, Гиляровский, как человек умирает от отравления мышьяком?
– Нет, слава богу, – ответил я. – Хотя и повидал за свою жизнь немало смертей. Я ведь на Ходынке был во время раздачи сувениров, когда Николай Александрович приезжал в Москву после коронации. Там увидел, как люди в давке десятками, сотнями гибнут. Страшно!
– Знаю, читал вашу корреспонденцию, – ответил Архипов. – И там не сотни, а тысячи были, ну да дело прошлое. В общем, от мышьяка смерть нехорошая, долгая и мучительная. А уж от остальных чисто женских способов… Да и черт с ними. Главное, что – морфин. Это вовсе не женский яд.
Я вспомнил то, что доктор Зиновьев говорил мне про высокую очистку морфина, извлеченного из желудка купца Столярова.
– А не было ли среди присутствующих ученых-химиков? Или аптекарей?
Архипов оторвал затылок от стены и грозно на меня посмотрел:
– Владимир Алексеевич! Владимир Алексеевич! Это что такое?
– Или травников… – уже тихо закончил я.
– Кого?!
– Колдунов… – пробормотал я.
– Вы это кончайте! – потребовал Архипов. – Я же вижу, куда вы клоните! Хотите снова влезть в мое расследование?
Я честно кивнул.
– Зачем? – удивился такой прямоте сыщик.
– Готовлю материал для газеты.
– О господи! – простонал Захар Борисович. – Час от часу не легче. Я еще понимаю – раньше, когда вы совершенно непрофессионально пытались расследовать преступления, чтобы помочь своим друзьям! Вы хотя бы делали это по их просьбе, обещая ничего не писать. И это примиряло меня с вашими неуклюжими попытками. А теперь вы заявляете, Владимир Алексеевич, что будете писать в газету!