– Вынужден, к своему стыду, признаться, что я не помню всех членов клуба. Впрочем, это и невозможно, Владимир Алексеевич, ведь теперь их почти две тысячи, и мы уже ведем переговоры о покупке нового, более просторного здания.
– На Малой Дмитровке? – уточнил я.
Веретенников кивнул.
– Хорошо. Тогда позвольте, я назову вам несколько фамилий, а вы скажете – знакомы они вам или нет.
Илья Сергеевич задумчиво посмотрел на меня:
– Можете вы мне сказать, с какой целью интересуетесь? Видите ли, если это между нами, то я, конечно, расскажу все, что знаю. Но если вы собираете информацию для печати…
– Именно что для печати, – подтвердил я. – И дело касается отравления господина Столярова.
– Но расследование поручено полиции, – возразил эконом.
– Поручено, – согласился я. – И полиции известно, что я, так сказать, иду параллельным курсом. Уверен, не сегодня, так завтра напротив вас будет сидеть сотрудник Сыскного отдела и задавать точно такие же вопросы, которые интересуют сейчас меня.
– Понятно, – кивнул Илья Сергеевич. – Спрашивайте.
Я вынул из внутреннего кармана блокнот и открыл его на нужной странице.
– Патрикеев.
– Матвей Петрович, – не задумываясь, ответил Веретенников. – Спичечные фабрики в Липецке и Туле. Еще, кажется, солеварни где-то на Севере. И мебель в Ярославле. Терпеть не может французскую кухню, ест только русское, пост не соблюдает. Пьет в основном немецкие вина и водку.
– Чепурнин.
– Егор Львович. Ткацкие и бумагопрядильные фабрики в Иваново-Вознесенске. Интересная история – он из крепостных фабрикантов, которые выкупились в тридцатые годы прошлого века. Обожает турецкий кофе в песке, причем страшной крепости и в малых дозах. Сигары предпочитает кубинские. И в этом он совершенно прав.
– Горн.
Веретенников задумался.
– Горн… Горн…
– Аптекарь, – подсказал я ему.
– Ах! Павел Иванович, кажется… Увы, я время от времени его вижу в клубе, но ничем особенным мне он не известен.
– Он чем-то болен? – спросил я прямо.
– Болен? – удивился Веретенников и потом пробормотал: – Болен… Почему вы спрашиваете?
– Мне показалось, у него что-то с лицом. Он пользуется косметикой. И руки дрожат.
– Ну… – протянул эконом. – У многих дрожат руки. А косметика… Я думаю, если господин Горн чем-то и болен, то способен сам себя вылечить. Насколько я помню, он гомеопат.