Ноздри уловили тонкий аромат сандала и
табака. В черных глазах не было и намека на понимание или мягкость.
Марк Горневич был взбешен, и это было видно невооружённым глазом.
Он сдерживался только чудом.
Я сильно пожалела, что ваза далеко. И
блюдо с персиками и яблоками тоже очень далеко.
— То есть… — хрипло выдохнул он мне на
ухо, от чего по телу пробежала дрожь, — меня просят бросить всё и
немедленно примчаться, ибо дело не терпит отлагательств. Я чуть ли
не срываю контракт с подземными кланами, перекладываю все на ветхие
плечи Пустецкого, оставляя дела, и срываюсь сюда. А когда
оказываюсь тут, то со мной не просто не готовы говорить, меня
вообще не узнают.
Голова начала кружиться. Это всё
бездонные черные глаза, в них просто падаешь, теряя опору.
Одновременно хочется кричать и навек потерять голос.
— Алина, вы же знаете, что со мной
играть опасно… — Его губы практически уже касались моих
собственных, от дыхания кровь превращалась в раскаленную
лаву.
Исчезли все барьеры, принципы,
противоречия. Появилось только одно желание — прижаться к этим
губам и целовать, пока…
— Такое бывает, пан Горневич, —
раздался голос Лешека, вмиг отрезвляя. — Пожалуйста, не пугайте
девушку, ей довелось пережить очень малоприятные вещи.
Марк, кажется, ругнулся каким-то
шипящим словом, больше похожим на шорох угля в печи, чем на то, что
может исторгнуть человеческое горло. Потом медленно выпрямился и
сделал шаг назад, развернулся и смерил Лешека взглядом.
Будь на месте моего соседа кто-то
повпечатлительнее, то уже бы шлёпнулся в обморок. Но Лешек спокойно
всё выдержал, а потом посмотрел на меня. Ни единого слова, но я
каким-то образом поняла, что если я только намекну, то пану
Горневичу очень быстро объяснят, что приличные мужчины так не ведут
себя со склерозными девушками. Тьфу, потерявшими память.
— Что-то мне нехорошо, — пробормотала
я, — пан Горневич, мы с вами продолжим разговор в другой раз.
Лешек, будьте любезны, помогите дойти до моей комнаты.
Как по волшебству тут же появилась
Дорота, которая спешно увела Марка из гостиной. И достаточно было
одного его взгляда, от которого по спине пробежали ледяные
мурашки.
Лешек с беспокойством смотрел на
меня.
— Ты вообще идти сможешь?
Смогу, милый, смогу. От воспаления
хитрости ноги не отказывают. Хотя до сих пор ещё некомфортно от
действий господина Горневича. Ох, не к добру это. И вообще, это
желание поцеловать… гипноз? Или тоже ведьмак?