– С какого парохода? – спросил Рома-ударник. Конечно, он знал, с
какого. Но ему хотелось подыграть Борисовичу.
– Ну да... И чего в итоге получилось? Люди какие-то новые и
свежие, свободные от мхов и лишайников прошлого получились? Да
ничего подобного! Вы ж повторяете все тоже, что и было, но если
раньше мы понимали, что мы вот это дело продолжаем, то между нами и
вами что-то разорвалось, но вы опять воспроизводите то, что было. И
при этом думаете, что это вы сами придумали с нуля. И вы настолько
в этом смысле неиспорченные, что когда вам на это прямо указываешь,
вы просто мимо ушей пропускаете, потому что тот контекст до вас не
дошел, а в новый вы еще не врубились.
– Юрий Борисович, контекст – это чего такое?
– На ваши провокации я попадаться не намерен! В общем, вот этот
ваш материал, который я с вами с удовольствием играю – он неплохой,
но, чтоб вы знали он не новый, как вы считаете, а наоборот типично
хипповский, что уже и в мое время воспринималось как Ретро-ФМ. Но
такой, наверное, закон жизни. И, может, он нашей стране еще более
свойственен, чем другим. Вроде земля наша все время все расставляет
в одном и том же порядке, но времена у нас рвутся чаще, чем в
других землях. Поэтому так заметно. В других местах, может, это
более плавненько…. Но, в общем я заболтался чего-то и забрался в
дебри, непролазные для ваших недоразвитых мозгов.
– Это ничего! – сказал Федя-клавишник. – У вас сегодня день
рожденья. Хоть до утра можете нам проповеди читать! Имеете
право!.
– Точняк! – сказал Кирилл. – Можно это ж еще на музыку все
положить, получится психоделически.
– А это вариант! – Юрий Борисович поставил стакан. – Нам как раз
припев нужен для новой песни. Ну-ка дайте мне ручку и бумагу.
Он несколько минут посидел. Вот что у него получилось:
Пистолет от слова пис
Кислород от слова кисс
Югослав от слова лав
Твой блютуз от слова блюз
– Последняя строчка похуже, но пока сойдет, а потом, может,
придумаю получше.
Они подергали струны, настраиваясь, и стали разучивать
песню.
Домой Юрий Борисович добрался навеселе. Он достал из пакета
пистолет, который ему не терпелось куда-нибудь пристроить. В конце
концов, он нарисовал портрету Есенина усы, прибил под него гвоздь.
Сосед сбоку стал возмущаться, тогда Юрий Борисович открыл окно,
высунулся, прицелился и метнул молоток к соседу в окно. Потом
вернулся под портрет усатого Есенина, повесил на гвоздь пистолет и
лег спать.