– Легко, – улыбнулась она.
– Вы должны ответить на все мои вопросы.
– Пожалуйста. – Анжелика была немногословна.
– С самого детства, – добавил Мэтью и наконец-таки осмелился посмотреть ей в глаза.
– Ну, если с самого детства… боюсь, вам самому не очень понравится, – сказала Анжелика.
– Я общался со многими людьми, которые в детстве стали жертвами насилия, и если вы тоже…
– И я тоже, но со мной это проделывал ваш отец, – спокойным тоном заявила Анжелика.
Психиатр похолодел.
– Вы же Мэтью Валентинович Туманов? Сын Валентина Михайловича Туманова? Из-за того скандального дела ваш отец и застрелился. Не могу сказать, что мне жаль, но я не злобствую. Я считаю, что, чем меньше люди трогают друг друга, тем лучше.
Мэтью Валентинович собрал всю волю в кулак.
– Участие моего отца не было до конца доказано… Хотя все говорило, что он имел к этому отношение.
– Я одна могла доказать, что он принимал активное участие…
– Каким образом?
Анжелика положила руки на стол и придвинулась к психиатру. Золотая цепочка колыхнулась в глубоком разрезе.
– На правой руке вокруг большого пальца у него была татуировка: «Фортуна улыбается смелым». Вам должно быть об этом известно. Откуда бы я могла это знать?
Мэтью Валентинович побледнел.
– Почему же тогда другие жертвы не указали на этот факт? – Он почувствовал себя загнанным в угол и цеплялся за последнюю надежду.
– Я одна не закрывала глаза, когда меня мучили! – ответила Анжелика.
– Почему?
– Так мне было легче, я всегда знала, когда это закончится.
Она встала. Нисколько не стесняясь мужчин, расстегнула молнию на платье и, обнажившись, повернулась к психиатру спиной. Мэтью Валентинович, не мигая, уставился на многочисленные шрамы от ножевых порезов и ожогов.
– Одевайтесь, никто не сомневается, что вы говорите правду, – стушевался он.
Анжелика оделась и села в кресло, закинув ногу на ногу.
Психиатр был выбит из колеи.
– Вы извините… я… – Он схватил пачку сигарет, но потом положил ее на место.
– Вы курИте-курИте, – предложила Анжелика. – Вижу, что хочется.
– А вы?
– Нет, спасибо… Избавилась от этой привычки, – улыбнулась она. – Я понимаю, вы все эти годы надеялись, что отца оболгали… А тут я!
Мэтью Валентинович закурил. Глаза внезапно защипало – то ли от сигаретного дыма, то ли это слезы наворачивались. Он долго и внимательно смотрел на Анжелику, после чего произнес: