Пока юноша возился с кострищем, подкатывая подходящие по размеру камни, Кирилл ловко нацепил браслет и на руку профессора, пытавшегося отбиваться от столь неожиданной заботливости. В этот раз меддиагностер молчал значительно дольше и в результате выдал сигнал другой тональности, заставившей путешественника нахмуриться.
– Что это значит? – поинтересовался Степан Никанорыч, наблюдая как он, найдя нужную ампулу в аптечке, вкладывает её в приёмный блок браслета. Поморщился, ощутив укол.
– Это значит, что вам давно следовало обратиться в кардиологический центр. Лекарство снимет боль, но ненадолго. Присядьте пока. Хотя, вам бы лучше отправиться в кардиоцентр немедленно. Отсюда лететь до него долго. Ещё один приступ – и лекарства уже не помогут.
– Знаю, – спокойно ответил старик. – Но ещё не сейчас.
Фёдор прислушивался «краем уха» к разговору профессора и путешественника, чувствуя себя Васькой, «который слушает да ест». Его встревожила новость о том, что у Степана Никанорыча проблемы с сердцем, но куда больше беспокоила судьба Суламифи. Солнце клонилось к закату, а это значит, что он вновь теряет время, пробыв без сознания полдня. Надо попытаться ещё раз пройти: раз его туда не пускают, вполне возможно, что ей нужна помощь, его помощь. Но при одном воспоминании о разряде, сотрясшем всё тело, всё существо раскалённой молнией боли, ему становилось дурно, в глазах темнело. Надо было чуть-чуть отдохнуть, прийти в себя, и этот путешественник подвернулся очень кстати.
Огонь ярко полыхал, отбрасывая уютные, мягкие тени сгущающейся вечерней тьмы, за лёгкой пеленой облаков проклёвывались первые звёзды, подмигивая тем, кто смотрел на небо.
– Люблю настоящий, живой огонь, – улыбнулся путешественник в ответ на вопрос, зачем таскать с собой столько дров, вместо того, что бы взять легкий и маленький брикет сухого топлива? – у него есть душа, и выглядит, и пахнет он совсем по-другому. Жизнь странника быстро учит ценить такие вещи.
– Давно путешествуете? – поинтересовался Фёдор полушепотом.
Они сидели рядом возле костра, но всё равно говорили тихо, так как с другой стороны кострища, в запасном спальном мешке Кирилла, спал Степан Никанорыч. Утомлённый бессонной ночью, тревогой из-за своих подопечных, он был окончательно сражен седативным действием препарата, вколотым меддиагностером. Но согласился отдохнуть только после того, как Фёдор дал слово, что не станет ничего предпринимать до его пробуждения.