—
На все сто, Батя, и спасибо тебе, не
подведу.
—
Ну и ладушки. Тогда двинули в оружейку. Думаю, я тебя еще
удивлю.
—
Куда уж больше, я и так как пацан десятилетний, впервые попавший в
Центральный Детский Магазин на
Лубянке.
—
Пожелания, просьбы есть?
—
Есть, командир.
—
Давай!
—
Как я понимаю, у нас на поверхности есть пошивочный цех по
спецуре?
—
Да, шьем. Даже мешки под песок для стрелков, подсумки, разгрузки,
горки. Ассортимент большой. Тебе что–то нужно?
—
Да, нужно пару–тройку комбезов из перфорированной парусины, пусть
девчата сошьют на меня, и еще хороший скотч, все. Мокасины и
усилители я и сам сошью. Батя, как ты посмотришь, если я буду
передвигаться по–пластунски? Знаешь, как осточертела коляска, если
честно, я ее боюсь даже больше Деда Мороза в
детстве.
—
Ты боялся Деда Мороза? — Капитан первого ранга
улыбнулся.
—
Здесь нет ничего необычного, Батя, просто логика. Посуди сам,
огромный дед, в руках дубина с навершием, за плечами мешок. Живет
где–то в глубоком лесу, носит парик и бороду с усами из свалявшейся
ваты — видимо, не хочет, чтоб его истинное лицо видели. Никто не
знает, где именно этот гражданин живет, и есть ли у него паспорт.
Добрые люди не ведут подобный образ жизни. Остановить его не может
ни милиция, ни полиция, и даже ПВО ничего с ним сделать не может.
Приходит, когда хочет, обычно ночью, дарит сомнительные ненужные
подарки и оставляет записки, бросающие в дрожь, типа: «Слушайся
маму и папу, я слежу за тобой всегда и везде». Жуть же, после этого
и в туалете не расслабишься, кто же любит, когда за ним
подглядывают?
Батин весь этот монолог ржал, как
умалишенный, утирая слезы:
—
Понял тебя, Оружейник, на елку не приглашаем. А насчет передвижений
— делай как тебе удобней и запомни: здесь, — полковник обвел
помещение руками, — место твоей ответственности, ты здесь царь, бог
и охрана в одном лице, если, конечно, не считать юнгу. Без твоего
ведома сюда только со свинцом в голове могут войти, даже я. Берешь
объект под охрану?
—
Через час, Батя, объект будет под охраной, я уж
постараюсь.
—
Вечером принесу документы на подпись.
Полковник посмотрел и
сморщился.
«Не хочет уходить отсюда», — прочитал
Оружейник выражение его лица.
—
Слушай, мне уже давно бежать нужно, оружейку сам посмотри. Думаю,
тебе будет приятно. В общем, ты в неплохой норе, у всех телефонов в
бункере есть экстренные списки, там и мой на всякий. Нужно будет
что–то — звони. Комбезы сегодня же закажу. Твои размеры я еще пом…
— на последнем слоге Батя осекся, нахмурившись и окинув бывшего
подчиненного придирчивым взглядом. — Ну да, ну да, больницы никого
не красят. И отставить сутулиться! Все, бывай, брат. — Полковник
стремительно пошел к лифту, а когда его двери распахнулись,
обернулся и успел сказать: — Боезапас не жалей, жги сколько душе
угодно и из чего угодно.