— Итак, что мы имеем? А имеем мы
сильную головную боль, результат, скорей всего, отравления,
вызванного интоксикацией органов дыхания. Гипоксии явно нет,
головокружения, рвотных позывов тоже, аппетит присутствует,
сознание не терял, пульс, давление в норме. С момента казуса часов
пять точно прошло, значит, не все так плохо, и отек легких мне уж
точно не грозит.
Сняв одежду, он осмотрел себя:
несколько детских ссадин, пара уже более серьезных царапин на
ладонях — результат спурта по–пластунски,
да еще огромный синяк на бедре. Остальное было в норме,
по–настоящему беспокоила лишь головная боль.
«Конечно, нужны медикаменты, но как
к ним пробраться? Остается лишь перевести дух и хорошенько
поразмыслить о случившемся, пока юнга мою долю доминает, — решил
офицер и принялся перечислять факты и строить догадки: — Итак,
произошло что–то, явно выходящее даже за рамки чрезвычайного.
Доводов с избытком, и все весомые: отсутствие связи, необъяснимое
явление в пределах реактора, полное бездействие ответственных служб
и лиц.
Так, теперь по порядку. Воздух.
Могла произойти диверсия на воздухозаборнике. Нет, несостоятельно,
подопытный жив, что угодно, только не диверсия; авария на
химическом предприятии — это бы да, но в этом до приторности
ухоженном городке подобного производства не имеется даже в
проектах. Кто ж будет загрязнять самый экологически чистый город на
Северо–Западе? Если кто–нибудь из состоятельных что и замутит,
атомщики костьми лягут, но напрочь изничтожат подобное, причем
вместе с зачинщиками, эти парни еще те выдумщики. Нет, это тоже
отметаем. А если смещение пластов, землетрясение, нарушившее
воздуховоды, и проникновение пластовых газов? Нет, бред. Кажется, с
воздухом "разобрались", понятно, что ни хрена не
понятно.
Связь. Связи нет, и объяснений этому
тоже нет. Без сомнений, эта составляющая проектировалась и
осуществлялась военными спецами. Зная не понаслышке об этой сфере и
людях, которые в ней работают, и учитывая современные технологии,
понятно, что случившееся ни в какие ворота не лезет. Необъяснимо.
Получается, со связью тоже „разобрались“. Все веселее,
блин.
Реактор — вовсе необъяснимая хрень.
Явно какое–то не встречаемое ранее физическое явление. Что можно
сказать? У двери в реактор золотистый смог насыщеннее, далее по
мере удаления блекнет. Выглядит необычно, поэтому устрашающе, а вот
моя хваленая интуиция как–то сомлела: глядя на переливчатую
красоту, опасности не чувствует, как будто я младенец в утробе,
ощущения первозданно теплые, даже можно сказать, добрые. —
Оружейник тряхнул головой. — Ну бред же, морок.