— Ну, Батя, ты дал! — Взгляд мужчины
задержался на малютке непривычной формы. Он слышал про ПП–2000
тульских оружейников, но держать в руках еще не доводилось.
Потянулся, взял и тут же отдернул ладонь. — Вот же б…ь, да что со
мной здесь происходит? — за какое–то жалкое мгновение он понял все
об этом пистолете–пулемете: какие у него дефекты, как их
исправить.
Ладно бы только это. За последнее
время чего только не случилось, поэтому удивляться до обмороков
Войнов уже не мог, как говорится, попривык к чудесам
Петрушка.
«Может, я и ходить здесь смогу? —
закралась малодушная мыслишка. — Чем черт не шутит».
Он
собрал всю злость, все обиды и словно бросил их в топку одного лишь
желания: «Хватит валяться на скамье,
вставай, Муромец!»
«Исправляйся! Исправляйся!» — как
мантру твердило сознание, и вдруг Михаил попал в самый центр
беспроглядного, блестящего сусальными искрами торнадо. Казалось,
протяни руку, и все, тебя унесет, расшвыряв на молекулы. В голове
шумело, сердце билось громко, как колокол. Бум, бум–м, и все громче
и громче, будто отсчитывая последнее время. В виски словно спицы
воткнули. Оружейник понял — надо убираться отсюда, представил себя
в полный рост стоящим по центру оружейной, и тут точно кто–то сзади
наградил ударом биты по голове, во всяком случае, ощущение и искры
в глазах были на загляденье правдоподобными.
Миху выкинуло в большой мир, он
стоял на полу посреди оружейки, на своих ногах, кровь каплями
падала на кафель. Не прошло и двух секунд, ноги–прутики
подкосились, и мужчина завалился набок. Падать он умел, уже давно,
можно сказать, стал профи по этому делу. О пол ударился не сильно,
а вот сознание покинуло офицера сразу. Очнулся он весь в
крови.
Плевать на кровь, плевать на боль, в
голове Оружейник прокручивал раз за разом то мгновение. Всего
секунду, но он стоял на своих двоих! От возбуждения тряслись руки и
ноги.
«Стоп! Что? Как? Почему? Боль в ногах, и они
трясутся. Этого же не может быть ни при каких условиях, — это ему
как военному совсем недавно честно сказало одно светило хирургии.
Однако Михаил чувствовал свои нижние конечности, которые неистово
болели и чесались. — О, какое это блаженство, какое же это
неимоверное блаженство чувствовать свои ноги!»
— Боль, здравствуй, сестра ты моя
милая, сколько я тебя ждал, — опьяненный эйфорией, прошептал тот,
кто еще недавно готов был умереть. Его буквально трясло от
возбуждения, пришлось слегка вдарить себе по морде, дабы слегка
прийти в себя.