— Наруто, хоть это и был нелёгкий выбор, но Минато сделал его.
Он знал силу твоих отца и матери и верил в то, что если кому и по
силам эта ноша, так это тебе. Он хотел, чтобы в Деревне считали
тебя героем! К тому же, на что ты жалуешься? Да, у тебя было
трудное детство, зато тебе с рождения дали огромную силу!
Наруто вспомнил ту ярость и то ощущение всемогущества, которое
окутывало его во время боя с Хаку, и невольно кивнул. Снова
накатило чувство сожаления о том, что он был недостаточно силён,
чтобы спасти жизнь своего дорогого друга, своего близкого человека.
Если бы он умел то, что умеет сейчас, знал то, что знает сейчас, то
ситуация обернулась бы по-другому. Он с горечью вспомнил все
пропущенные уроки в Академии, вспомнил спасение Хаяте Гекко с
помощью обычного Замещения и поклялся себе не допустить подобного в
будущем. Если его отец был таким же крутым как Четвёртый (а так как
он Узумаки, так значит, гораздо круче, что бы там ни бормотал
Извращённый Учёный!), а мать не уступала ему, то Наруто обязательно
станет таким же сильным! Даже ещё сильнее, чтобы оправдать доверие
ещё и Четвёртого!
Джирайя, увидев горящие огнём решимости глаза, усмехнулся.
— Ты будешь подписывать контракт или нет?
Наруто вернул Эро-сенсею улыбку и, прокусив палец, кровью вывел
на свитке своё имя, завершив отпечатком окровавленной ладони. М-да,
если он хочет превзойти родителей в фуиндзюцу, ему придётся уделить
внимание и каллиграфии!
Повторяя показанные учителем «кабан-собака-птица-обезьяна-овца»,
Наруто собрал всю доступную чакру и впечатал ладонь в землю:
— Техника Призыва!
Когда дым рассеялся, Наруто увидел на земле оранжевую жабу в две
ладони величиной. Размер призванного животного расстроил Наруто, но
он быстро успокоил себя тем, что, во-первых, это его первый опыт
(отточенная упражнениями с ассистентками память тут же подло
откинула этот довод, при первом использовании у него вышли сотни
теневых клонов!), а во-вторых, сочетание цветов у жабы было
офигенным! Оранжевый и чёрный, как раз для Доктора Узумаки! К тому
же на лице Эро-сенсея читалось изумление.
— Ну и чего стоишь и пялишься? У тебя есть что-нибудь
съедобное?
— Он разговаривает!
— Пацан, ты чего, офигел? Призвал, пожрать не даёт,
оскорбляет!
— Прости, Оранжевая Жаба!
— Гамакичи.
— Чего?