– Товарищ капитан, – прервал его Хурцилава. – Оглянитесь. Чтоб я никогда не увидел гор, если это не Паук пожаловал.
– Он, черти бы его взяли! Совсем не вовремя.
От безработных «Магирусов» краем наезженной колеи спускался к реке невысокий полный человек в штормовке.
– Ключ от сейфа, Хурцилава, быстро! – шепотом приказал Коротеев.
– Я же весь остаток к вам в вагончик перенес, товарищ капитан.
– Склероз, Хурцилава… И ты, видишь, не вовремя уезжаешь. Ну да ладно. Езжайте, а я пошел…
Еще до того, как тоненько взвизгнул пускач, Савин услышал голос Коротеева:
– Лев Борисович! Сколько лет, сколько зим…
– Кто это? – спросил Савин Хурцилаву.
– Из Чегдомына один.
– А чего это ротный всполошился?
– Паук, будь проклят его род в лице предков и потомков! Плохо встретишь – кровь высосет… Садись в кузов, дорогой.
Взревел двигатель. Тягач рванул с места и пошел напрямую по маревой подушке. Ах, какая сильная машина – гусеничный тягач тяжелый! Нет для него непроходимого бездорожья. Торя самый короткий путь, он укладывал под гусеницы кедровый стланик, валил стальным лбом молодые березки и лиственницы, подминал их под себя. Сидя в кузове, Савин бездумно смотрел на зеленую колышущуюся марь позади, разрезанную двумя черными колеями.
Он думал, что Синицына найдут в карьере, но лейтенант Хурцилава, видимо, не первый раз общался с ним, потому что свернул в лиственничник-подлесок и погнал тягач влево. Савин, сидя в кузове, вдруг почувствовал, что тягач пошел мягче. И в самом деле, увидел, что они вышли на дорогу, очень даже смахивающую на грейдер. Он решил было, что они попали на притрассовую автодорогу. Но не могла она быть такой зауженной, да и вообще никак не должна тут проходить. Дорога же была явно накатанной и содержалась в приличном, рабочем состоянии. По ней и выскочили к свежей насыпи магистрали, поднялись наверх и пошли по еще безрельсовой трассе БАМа. Метров через семьсот, съехав вниз, уткнулись в шлагбаум, единственное препятствие на пути к пяти вагонам, выстроенным буквой «П».
В головном и нашли Синицына.
Вместо худенького и суматошного человека, каким тот рисовался Савину на расстоянии, он увидел за столом грузноватого, лысого, слегка сутулого человека. Перед ним лежали листы бумаги, густо усеянные цифрами. Синицын оторвался от них, поднял голову. Был он седоватым по вискам, крупнолицым и сероглазым, и Савин отметил, что обликом его белобрысые сыновья пошли в отца, а щуплой фигурой – в мать. Курносый нос Синицына оседлали очки с тонкими металлическими дужками, делая их обладателя похожим на сельского учителя из старого фильма.