Или мы ассимилировали Чубайса? Да ведь он не только не спасает гибнущего «гоя», но сознательно, обдуманно убивает его. Может, мы ассимилировали Швыдкого или Сванидзе, Познера или Шустера? Не обстоит ли дело несколько иначе: может, «традиционные евреи» ассимилировали сперва Горбачева, а потом и Ельцина с Путиным (о Медведеве и речи нет)? По-моему, это гораздо правдоподобней.
* * *
Интересным дополнением к рассмотренной статье И. Шамира, провозгласившей ассимиляцию русскими евреев, явилась его же статья «Пароход современности» в газете «День литературы» № 73. Суть ее такова. Александр Павлов (кто это, я не знаю, а в статье не объясняется) выступил где-то (видимо, в том же «Дне литературы», но и об этом не сказано) с резкой критикой Иосифа Бродского и его поэзии: по заимствованному выражению, «решил спихнуть поэта с парохода современности». Поводом послужило чье-то намерение поставить в Ленинграде памятник покойнику.
Вообще-то говоря, к поэзии Бродского, естественно, относятся по-разному. Так, ленинградский поэт Олег Бородкин признается:
Мне Бродский совершенно не противен,
Я Бродского читаю и читал.
А вспомним статьи о нем столь разных писателей, как Василий Аксенов и Эдуард Лимонов, которые оба созерцали его в Америке. Первый писал в «Литературной газете», что Бродский – «вполне середняковский писатель, которому повезло оказаться, как говорят американцы, «в нужное время в нужном месте». В краю не столь отдаленном (имеется в виду высылка на несколько месяцев из Ленинграда в Архангельскую деревню по хрущевскому постановлению о «тунеядцах». – В. Б.) он приобрел ореол одинокого романтика и наследника великой плеяды. В дальнейшем этот человек с удивительной для романтика расторопностью укрепляет и распространяет этот миф. Происходит это в результате почти электронного расчета других нужных времен и мест, верной комбинации знакомств и дружб. Возникает коллектив, многие члены которого даже не догадываются о том, чем они являются, однако считают своей обязанностью поддерживать миф нашего романтика… Редко кто, взявшись за чтение монотонного опуса, нафаршированного именами древних богов, дочитывает его до конца. Со свеженькой темой о бренности бытия наша мифическая посредственность бодро поднимается, будто по намеченным заранее зарубкам, от одной премии к другой и наконец к высшему «лауреатству»… К Нобелевской премии в 1987 году».