Когда я возвращаюсь из школы и захожу к себе в комнату, Пташка приветствует меня щебетом. Я отвечаю «квипом» на ее «квип», и мы переговариваемся, пока я переодеваюсь в домашнее. Нужно спуститься вниз и подмести заднее крыльцо. Если мать, не дай бог, вообразит, что я провожу слишком много времени с канарейкой, то история с голубями повторится.
После газгольдера я спрятал свой голубиный костюм под крышей гаража, сунув его за стропила. Но знаю, она не оставила надежды его найти и говорит, что непременно его сожжет, – сожжет ради моего же блага, как она выражается.
Не понимаю, что ей кажется нездоровым в моем увлечении птицами. Она что, хочет, чтобы я проводил все свое время, бегая за девчонками из моей школы, или старался превратить себя в самого сильного человека в мире, как Эл? А может, чтобы я начал терзать машины, копаясь в них и разбирая на части? Ну что в этом здорового?
Мне вовсе не нужны проблемы, вот и все. Славно потрудившись на крыльце, я поливаю цветы на подоконнике. Потом подбираю на заднем дворе несколько бумажек и пару ржавых консервных банок. Ребятня вечно бросает к нам через забор жестяные банки. Если бы мать перестала выбегать за забор и гонять их шваброй или метлой, они прекратили бы это делать. Кстати, я так и не вычислил до сих пор, где она держит эти бейсбольные мячики. Должно быть, они стоят целое состояние.
Вернувшись в свою комнату, я достаю еще немного вкуснятины и тихонько подхожу к клетке. Пташка встречает меня щебетом. Я прислушиваюсь, не хочет ли она сказать мне что-нибудь новенькое, но не могу разобрать никаких отличий. Язык канареек для меня все еще иностранный. То, что хотят сказать голуби, я научился понимать почти полностью. В общем-то, они на самом деле не говорят, а лишь посылают сигналы друг другу.
Я укрепляю кормушку на прутьях, рядом с насестом. Она вскакивает на него, но остается на другом его конце. Теперь я определенно различаю перемену в ее голосе. Это все тот же «квип», но гораздо громче, будто она хочет сказать: «действительно?», «правда?». Звук теперь исходит откуда-то из глубины ее горла, и теперь это уже «квр-И-И-ПП?». Я отчетливо это слышу, но сам не могу воспроизвести, а потому отвечаю обычным «кв-и-и-И-Ип?».
После полудюжины таких громких «квр-И-И-ПП?» Пташка постепенно приближается ко мне, прыгая при этом по насесту, каждый раз поворачиваясь вокруг собственной оси, так что после каждого прыжка ее головка оказывается то справа, то слева, но будучи все-таки постоянно повернутой ко мне; и все время Пташка смотрит на меня то правым, то левым глазом. Невероятно, но она пытается делать вид, что не замечает меня. Это почти не поддается описанию.