- Так
бывает, - флегматично ответил мужчина, пожевывая самодельный
мундштук с уже почти догоревшей в нем самокруткой.
- Смурно
мне, что Агаши больше нет рядом.
- Так
бывает, - снова ответил мужчина.
- Да чегойт
заладил! Говорила – надобно с Агашей да внуками трогаться! У-у-у,
старый упертый баран! Что, еси сомрем – и схоронить никто не
сподобится по-людски?
- Ай, -
отмахнулся мужик. – Не зуди, бабка. То молодым стронуться легко. А
нам кудой? Да и земля стонет. Сеять надобно. Нет уж. Я энту землю
всю жизнь любил. В нее и слягу. А когда, да от чего – то одному
Златоликому ведомо.
Неожиданно
послышался гулкий топот множества копыт. Женщина поставила к ногам
ведро с молоком и тревожно посмотрела в сторону приближающегося
звука. Муж ее также отвлекся от подпруги. Он смотрел на
приближающийся отряд закованных в сияющие латы рыцарей. Руки
двигались сами собой, извлекая догоревший окурок и заменяя другой
самокруткой.
- Ох
недобре. Ступай в хату, Ласка.
Жена его
спорить не стала. В деревенском укладе женщина знает, когда
заткнуться и молча послушаться мужа.
Едва за
Лаской захлопнулась дверь, как в деревню ворвался отряд из десятка
светлых рыцарей. Один за другим из домов выходили немногие мужики,
не покинувшие селение.
- Именем
Императора, светоносная армия требует содействия жителей в
снабжении! За препятствие – смерть!
Громко
выкрикнув эти слова, рыцарь махнул рукой своему отряду. Солдаты без
лишних слов рассредоточились, начав перетряхивать крестьянские
погреба и амбары.
- Да что же
энто деетса?! Энта ж на посевной! Сеять, сеять-то чего?! –
причитали крестьяне, но их только грубо отталкивали подальше,
продолжая собирать свою «дань».
- После
победы Его Светоносное Величество возвратит в десятеро больше
взятого! – громко возвестил один из фуражиров, попытавшись
успокоить тем самым крестьян.
Мужики
только грустно смеялись. После победы? Война идет уже не первый
век! Но что они могли сделать с вооруженными воинами?
- Ай,
надобно было с Агашей трогаться, - сплюнул под ноги мужчина,
бессильно наблюдая, как солдаты выводят из сарая их единственную
оставшуюся буренку. Все зерно, которое должно пойти на засев,
забрали, оставив лишь десятую часть, которой хватит только чтобы не
помереть с голоду. Сажать было нечего, и выбор оставался невелик.
Уходить вглубь Империи, в надежде нагнать ушедших неделей раньше
детей, или ждать голодной зимы.