Выбрал самый большой и
тяжелый, себе по руке, придирчиво осмотрел ушко, проверяя, как
держатся клинья.
- Готов? – спросил от конюшни отец, после чего донесся негромкий
скрип и перестук копыт.
- Ага, - ответил Олен.
Запряженный в телегу
могучий жеребец по имени Серко глянул на молодого хозяина с
удивлением – как же так, я готов работать, а ты еще нет? Олен
подошел, потрепал его по морде, погладил густую гриву.
- Все помнишь? – отец нахмурился, словно отправлял на работу не
молодого мужчину, а неразумного отрока, но тут же заулыбался.
- Конечно, - Олен даже не стал делать вид, что обижен. Положил в
телегу топор, уселся на передок и взялся за вожжи.
За зиму, выдавшуюся в
этом году не особо суровой, но сырой и долгой, подгнили бревна
одной из клетей. Причем так основательно, что старший Рендалл решил
сломать ее и возвести новую. А младшему сегодня с самого утра
выпало отправиться в лес за бревнами.
На крыльцо вышла мать,
наряженная в широкий домашний сарафан и украшенный бисером
фартук.
- Смотри, не заблудись, сынок, - сказала она, и темных, глубоко
посаженных глазах мелькнуло беспокойство.
- Мама, ну где там заблудиться? Это же Кривой Овраг? – Олен
мученически вздохнул и тряхнул поводьями.
Серко задвигал ногами,
колеса завертелись, телега покатилась к воротам.
Общинный лес Заячьего
Скока, где барон дозволял рубить деревья, располагался в получасе
быстрой ходьбы на север. С востока, от охотничьей чащи его отделял
длинный овраг, заросший ивняком, а дорогу до леса и его окрестности
знали даже не выросшие из рубашонок дети.
Олен выехал из ворот,
махнул отцу, закрывающему за сыном створки, и повернул направо.
Из-под копыт Серко с кудахтаньем метнулся черно-рыжий, как
догорающее бревно петух, вскочил на забор расположенной через улицу
усадьбы. Спустя мгновение из-за ограды выглянула краснолицая,
дородная женщина.
- Ты что, не видишь, куда едешь? – визгливым голосом
осведомилась она.
- Утро доброе, тетушка Ралита, - сказал Олен.
Соседка отличалась
таким нравом, что сам Владыка Великой Бездны, на чьей спине
покоится мир, не выдержал бы ее бесконечного ворчания и придирок.
Но Олен знал, как с ней разговаривать, и что ни в коем случае
нельзя оправдываться или говорить что-нибудь поперек.