Я затормозил. Голова змеи выползла из-за рога и зависла на
уровне глаз.
– Ты это помнишь? – подозрительно поинтересовался я у качающейся
змеиной головы.
– Как я могу это помнить, если ты не помнишь! – возмущенно
зашипела та.
– А ты кто такая, собственно говоря? – вдруг возник у меня
правомерный вопрос. (Удивительно, как он не появился раньше, что
говорит о моем окончательном отупении.)
– Сам же сказал, что я – твоя единственная извилина.
– Угу, и та – вмятина от кепки, – пробубнил я, пытаясь
сконцентрировать взгляд на качающейся, словно маятник,
голове.
– Я – твой ум. Мозг, так сказать.
– Ы?
– Ты меня вынес. – Змеиная голова исчезла из поля
зрения.
– Вынес мозг?
– Не густо у тебя мозгов, – хохотнул Вал, прислушивающийся к
нашему разговору. – Горгону Медузу помнишь? Удивительной красоты
была демоница. А уж если судить по количеству змей на голове –
редчайшего ума женщина!
– Цыц! – Мы со змейкой вызверились в сторону Вала одновременно.
Товарищ примирительно поднял вверх руки и хвост. – И как твое имя?
– поинтересовался я у своего вынесенного мозга.
– Я – это ты. А ты – это я! И имя мое Вася. Сейчас, например, я
сам с собой беседую, разными голосами.
– Блин, бред какой-то, – не согласился я с собственным умом. –
Будешь Белочкой!
– Мне понятен ход твоих рассуждений. – И змея… нет, все-таки
змей уполз куда-то за правый рог.
Тут меня осенила гениальная мысль:
– Слушай, а ты можешь переползать с головы на другие предметы и
разить моих врагов?
– Меньше читай фантастики, – раздалось шипение из глубины
шевелюры. – Мой хвост является продолжением серого вещества в твоей
тупой башке.
Сей содержательный разговор полностью затмил в моей голове факт
ухода с вечеринки в объятиях Брунилии, и я, пораженный вывертами
собственной анатомии, потянул за ручку двери ванной, да так и
застыл на пороге с открытым ртом и нервно дергающимся хвостом.
Белочка высунулся из волос и шепеляво присвистнул:
– Потрясающее зрелище, друг! Просто офигенное! Вот и закончилось
наше приключение. С тобой было весело, однако пришла пора
прощаться! Но, может быть, хоть пощекочем ее перед
смертью?
Вал протиснулся между мною и дверью и заглянул в ванную
комнату.
– Это ты сделал? – уважительно поинтересовался он, рассматривая
спеленутую обрывками одежды голую Брунилию, подвешенную за ноги над
бассейном, в котором плавало некое небольшое пиявкообразное
чудовище. Через равные промежутки времени лента, на которой висела
суккуба, с легким шипением опускалась вниз.