– А, гад! – закричал армянин, и воздух рассекла резкая короткая автоматная очередь.
– Кончай палить! Может, он принял нас за тех… Кто за ними пришел… – И Мельников закричал: – Эй, Хансен! Я лейтенант Мельников! Прекратите огонь и выходите с поднятыми руками!
Он повторил фразу еще раз, в ответ грохнул один выстрел.
– Так, сдаваться он не собирается. Ну что ж, не хочет по-хорошему…
– Слушай, лейтенант, может, дождемся наших? Они наверняка слышали стрельбу…
– Ага, и заодно вызовем для поддержки штурмовиков. Проще надо быть. Прикрывай меня, если будет стрелять, лупи по верху окна, чтобы не задеть. И ори что-нибудь по-немецки. Хоть «хенде хох».
Мельников сделал рывок вдоль площади и оказался возле дома, вплотную примыкавшему к тому, где засел беспокойный герр. Он прокрутил в мозгу задачу. Интересно получалось. В своей жизни Зверобой взял множество «языков» – но почти всегда действовал внезапно, со спины. Домов ему пришлось штурмовать еще больше – но в этом случае обычно брать в плен там было уже некого. К тому времени, как он попал в регулярную армию, наши солдаты давным-давно переняли у немцев прием: сперва в помещение дают очередь или бросают гранату, а потом уже входят. Быстро, выгодно, надежно. Тем временем Копелян орал приказание сдаваться. С армянским акцентом, но в общем-то грамотно. Мельников запомнил окно, из которого стреляли. Он подобрался к соседнему. К счастью, дом стоял на низком фундаменте, задача упрощалась. Зверобой прикладом «ППШ» выбил окно и, подпрыгнув, довольно-таки неуклюже перевалился внутрь. Потерял форму в госпитале… Перекатился, вскочил на ноги. В темноте угадывались очертания кухонных предметов. И тут стало светлее. Снова показалась луна. Мельников взял автомат наизготовку и крадучись вышел в коридор. В темноте легко подкараулить. Но старший сержант положился на свое чутье. Он не то чтобы выдал в темноте – человек не может видеть во мраке. Но ощущал присутствие опасности – как и мог спокойно находить дорогу без света. А как же! Побегайте три года по лесам и болотам, поиграйте в прятки с егерями[10]. И не тому научитесь. Так вон, видимо, дверь в помещение, откуда стреляли. Открывается внутрь. Мельников ударил нее ногой и кувырком бросился следом. Уже падая, он различил у окна лежащий силуэт.
– Оганес! Топай сюда! Мы весь цирк устроили ради покойника, – заорал он в окно.