– Отделение, слушать мою команду! – кричал я, снимая наган с прапорщика Дябина.
Верхняя часть его черепа была снесена.
* * *
Все больше и больше снижались пули. Нартов ворчал. Шел угрюмым шагом, опустив винтовку штыком до самой земли. По нем равнялась вся цепь. Я был обрызган кровью и мозгами отделенного. Вытирая лицо рукавом, быстро пригибал голову, самого же себя обманывая: «Ну конечно, не трушу… Пригибаюсь?.. Ну конечно!.. Но кровь…»
– Эй, не бежать!..
Из-под обстрела красных мы вышли только через полчаса.
Дождь больше не падал. Из-за туч выгрызалась луна.
Замыв пятна крови и мозги, я повесил гимнастерку на ротной кухне и медленно шел к бараку какой-то экономии сахарозаводчика Кенига, в которой на ночь был расположен наш батальон.
Под стеной барака сидело несколько солдат 2-й роты.
– А черт их разберет, хохлов этих!.. Молчат и слова не скажут… – говорил маленький рыжий солдат с запрокинутым вверх носом. – В городах, там подходяще встречают, это верно, а эти вот – волками глядят… Ну – и не поймешь, рады ли, нет ли…
– А чему радоваться?..
– Ты, слушай, язык подвяжи!.. – угрюмо вставил третий солдат. – Не у красных…
Разговор оборвался.
– Гляди, пленного ведут. Ишь, длиннорылый! Наш это, из кацапов будет!
Из штаба батальона вели пленного ординарца, в темноте подъехавшего к нашей цепи.
Пленный шел, опустив голову, и угрюмо смотрел на дорогу.
Через минуту за бараком раздался выстрел.
* * *
«Пойду за гимнастеркой – и спать!» – решил я, соскакивая с забора.
Прапорщик Морозов сидел возле кухни, держал между коленями котелок и деревянной ложкой хлебал черный густой кофе.
– Мне, прапорщик, кажется… – начал было он, но вдруг почему-то вновь замолчал. – Хотите?
Я сел рядом с ним и взял котелок и ложку.
Опять стал накрапывать дождь. Прапорщик Морозов поднял голову и снял фуражку. Увидя над кокардой смятый стебелек уже осыпавшейся розы, он отцепил его и бросил на землю.
– Знаете, о чем я думаю, прапорщик? – спросил он, помолчав. – Думаю, вот, отчего с прицела двенадцать, десять, восемь, или с шести хотя бы стрелять, очевидно, легче, чем в упор…
– То есть как это?
– Да так… – И прапорщик Морозов замолчал.
В темноте за бараком вновь раздались три выстрела. Кашевар над котлом быстро поднял голову:
– И завсегда так! – сказал он, всыпая в котел красные бураки. – Как малость не повезет – всех расстреливают. Эх, и борщ будет!..