В сумраке что-то метнулось из-за кровати – колеблющийся силуэт, увенчанный бледным лицом.
Призрак!
Зажав рот руками, чтобы сдержат крик, Гальф отступил назад, споткнулся о край ковра и чуть не упал. Фигура полностью вышла на свет, и оказалось, что это вовсе не призрак, а высокий юноша в ниспадающих одеждах из небеленого полотна. Такой бледной кожи, как у него, Гальф в жизни не видел. У незнакомца были огромные светло-голубые глаза. И он ухмылялся.
– Добро пожаловать, – произнес юноша, протягивая дрожащие руки. – Да, добро пожаловать!
Гальф отступил назад и уперся в дверь. Дальше идти было некуда. Юноша был немного старше его и, хотя выглядел тщедушным, держался уверенно.
– Ты кто? – спросил Гальф.
– Я Нинус. Как зовут тебя?
– Гальф.
Молодой человек осклабился шире, точно безумец.
– Рад познакомиться с тобой, Гальф. Ты не представляешь, как я счастлив, что у меня снова есть компания. Я был заперт в этой камере с тех пор, как мне исполнилось шесть… – Лицо юноши вдруг исказила горестная гримаса. – …Десять лет. Неужели в самом деле так долго?
– В камере? – удивился Гальф. – Ты называешь это камерой?
– Полагаю, могло быть и хуже, – ухмылка опять вернулась на лицо Нинуса, уныние покинуло его так же внезапно, как и посетило. – Но мне и в самом деле надоело читать одни и те же старые книги и наматывать круги по комнате.
Гальф неловко рассмеялся.
– Ну, она роскошна, как и всё здесь, – он оглядел тонкую вышивку и золотой орнамент на одеянии Нинуса. – Откуда все это? Ты что, богат?
– Да, – радостно кивнул Нинус.
– О! Ясно. Но я-то нет. Не понимаю, почему меня тоже сюда запихнули. Королева Магритт приказала сделать это, но…
– Ну а я здесь только потому, что король Брутан меня не любит. Я не сделал ничего плохого.
– Не больно-то справедливо.
– Да. Но я ничего не могу с этим поделать.
Улыбку снова как волной смыло – казалось, Нинуса покинули все силы. Теперь он стал даже бледнее, чем тогда, когда выступил из темноты. Гальф никогда не встречал никого печальнее и несчастнее.
– Мне жаль, – сказал бродячий артист. – Должно быть, это ужасно – быть оторванным от родных столько лет.
Нинус пожал плечами.
– Я даже не помню, как они выглядят. – Он начал напевать про себя что-то похожее на колыбельную и поднес руку к лицу, поглаживая свою щеку.
Гальф поежился. Надо ли утешить его и сказать этому странному бледному юноше, что он-то знает, каково расти без семьи? Мороз идет по коже, когда представишь, что это место со временем сделает его таким же несчастным, как Нинуса.