8. Суммируя все сказанное в этом семинаре о дхьяне, мы могли бы сделать вывод о том, что вместе с открытием параллельной дхьянической вселенной мастера буддийской йоги открыли и то, что сознательно себя исключает из своего «естественного» потока жизни и континуума сознания. Иными словами, они открыли Человека-Созерцателя, который как бы приостановил свою человечность в настоящем рождении и предопределил не-человечность своих будущих рождений. Они нашли в своем созерцании никем еще неведанного «временного человека». Этот «временный человек» является «переменной» дхьяны (каковой является и любой другой объект созерцания). Именно в качестве такой «переменной» созерцатель не является, строго говоря, ни теоретиком, ни, менее всего, практиком постигнутого им в созерцании Высшего Знания. Созерцатель – это личность, которая созерцает объекты мышления, о которых другие думают (или не думают), а созерцание – это поле радикально измененного йогического сознания, поле, которое генерирует как объекты для созерцания, так и созерцателей. Созерцание же может созерцаться как промежуточный, «объективно-субъективный» план существования, план, в котором генерируются феномены, сами являющиеся проекциями дхьянического (то есть радикально трансформированного созерцанием) сознания.
Я рискнул бы предположить, что открытие дхьянического плана сознания берет свое начало в очень древней индийской практике сосредоточения сознания, самадхи. Буддийские мастера сосредоточения сознания были, возможно, первыми, кто обнаружил, что эта практика приводит к изменениям как в сосредоточенном сознании, так – и это самое главное – в объектах его сосредоточения. Изменениям столь радикальным, что измененное сознание – это уже не то сознание, а измененные объекты – не те, какими они были до изменения. Но буддийские созерцатели в ходе развития дхьянической практики разработали особую технику меморизации объектов созерцания. Эта меморизация была как зрительной, слуховой, так и чисто умственной, эйдетической.
Можно также предположить, что основные дхьянические формулы (Р. mātikā, Skr. mātrka) и краткие формулировки, зафиксированные в устных текстах, легли в основу раннего буддийского философствования. Вообще же, то, что мы сейчас называем буддийской философией, является набором понятий, постулатов и определений, которые были либо придуманы при выходе из созерцания, либо были объектами созерцания, либо тем и другим вместе. Одним из последствий этого является, например, отсутствие в буддийской философии такой банальнейшей оппозиции, как «практика/теория», ибо практика здесь понимается как по преимуществу практика созерцания, а теория фактически составляет одно с Высшим Знанием или Мудростью (Р.