– Геннадий Дмитрич, ну, чего с телом-то делать? Я закончил.
В ответ на порог выскочил только что удалившийся Агушин. Он яростно завращал глазами и зашипел на эксперта:
– Ну, ты обалдел совсем, Петрович?! Тише ты! Она же все слышит. Это ж муж ее. Чего ты разорался?
Эксперт обиженно пожал плечами:
– Вот еще нежности. Муж! А сама перешагнула и даже не глянула. Му-у-уж – объелся груш. Не дай бог такую жену… Как знаешь.
Эксперт махнул рукой и закурил сигарету, Агушин скорчил кислую мину.
– Слышь, Петрович. Если закончил, то увози. Только без шума, – он приложил указательный палец к губам, – тихонько.
Эксперт нервно передернул плечами и принялся упаковывать тело убитого продюсера в темный полиэтилен. Следователь удовлетворенно кивнул и снова исчез за дверью, на этот раз прикрыв ее за собой. Он, как и эксперт, понял, что трагических сцен прощания ждать не стоит. Жизнь Медянской и Шлица давно уже носила формальный характер.
Квартира Медянской – Шлица олицетворяла собою понятие «полная чаша». Изобилие выступало из всех углов: с богатого лепного потолка, с шикарных персидских ковров под ногами и даже из мягко свисающих портьер на окнах. И пока вдова стояла возле окна и нервно покусывала кончик указательного пальца, вся следственная группа непрестанно водила глазами, оглядывая богатое убранство жилища великого продюсера Шлица. Первым очнулся следователь Агушин:
– М-да. Виктория Станиславовна, вы уж извините.
– Что? – Медянская вздрогнула, оглянулась и замутненным взором обвела комнату, наполненную чужими мужчинами.
– Кто вы? Что вам угодно?
Тон, каким это было сказано, мог смутить кого угодно, однако Агушин считался бывалым следователем вполне заслуженно – и тут же нашелся:
– Мы – сотрудники прокуратуры и органов внутренних дел. Меня лично зовут Геннадий Дмитриевич Агушин, государственный советник юстиции третьего класса, следователь по особо важным делам следственного комитета при Генеральной прокуратуре.
– Да? – Виктория повела бровями и так же отрешенно уставилась на кончик его носа.
– Не сомневайтесь. Вот мое удостоверение, – «важняк» Агушин протянул раскрытые корочки.
Медянская посмотрела мимо и опустила голову, и следователь откашлялся и продолжил уже бодрее:
– Я понимаю, как вам тяжело, Виктория Станиславовна. Что ж мы, не люди?! Мы понимаем. Но и вы поймите нас. Нам надо дело раскрыть.