Я спросила незнакомца, в чём её
обвиняли. Он повернулся ко мне и посмотрел так, будто впервые
заметил, что в комнате есть ещё кто-то, кроме них с
отцом.
– Не знал, что вы успели обзавестись
потомством, Кем, – проигнорировал мой вопрос незнакомец.
Кем Горст в ответ стушевался. Мне в
тот момент показалось, будто он стыдится самого моего
существования. Таким я отца еще никогда не видела. От этого
неприязнь к незнакомцу только возросла, и я поспешила его
проводить, тем более что задерживаться господин не собирался.
Прежде, чем дверь за ним закрылась, он успел рассмотреть меня
своими жутковатыми глазами.
– Никогда не стоит недооценивать
опасность человечности, – кинул мужчина на прощание.
Мне это ужасно не
понравилось.
Было ощущение, будто он гадко обозвал
меня. К тому же это совершенно противоречило наставлениям
отца.
После его ухода отец достал крепкую
настойку и долго пил. А потом сильно заболел. Просто лёг на кровать
и больше не вставал. От горя. Я поддерживала его, как могла, но
унывать мне было некогда – дел на озере всегда хватало.
Мне тоже было жаль маму, до слёз, но
моя жизнь осталась прежней и оттого я поначалу легко пережила
новость о её смерти. В отличие от отца. Кем Горст практически
перестал со мной разговаривать, только молча смотрел в потолок и
угасал на глазах. Я понятия не имела, как это исправить, поэтому
старалась усерднее трудиться и всячески потакать ему. Но это не
помогало.
Уныние и болезнь всё сильнее одолевали
отца, а маленькая Юна змейкой вилась вокруг и, кажется, делала
только хуже. Отец бессильно лежал на кровати, ничего не ел, а
спустя пару недель и вовсе перестал приходить в
сознание.
Доктор Колфин только руками развёл в
ответ на мои испуганные просьбы о помощи и посоветовал готовиться к
худшему.
«Чудес не бывает, Юна. А иначе твоему
отцу не помочь», – сказал он у самого порога и зачем-то сунул мне
несколько лирн.
Но маленькая Юна на то и была
маленькой. Она верила именно в чудеса. И даже не удивилась, когда
однажды, вернувшись домой с охоты, услышала голос отца.
– Тезария? – позвал он.
– Я здесь! – кинулась со всех ног к
кровати, потрогала блестящий от пота лоб.
– Воды, – произнёс отец.
Кожа его была горячей от лихорадки, но
глаза смотрели осознанно. Он узнал меня. Узнал и, кажется,
расстроился, что я – не Тезария.