В частной жизни Филипп Рубор был человеком, которому все неудобно. Он никогда не мог подобрать себе шляпу, которая бы ему подходила, – любой головной убор создавал неправильное представление о нем. Так оно и было. Отделения для кредиток в его бумажниках оказывались недостаточно широкими, подушки слишком жесткими, а обувь со шнурками не годилась в принципе. Одним словом, он был человеком, который в этом мире чувствовал себя не слишком-то уютно. Еда, одежда, стулья, кровати и диваны, компьютеры, кисти и зубные щетки, и прежде всего его нынешнее положение в обществе – абсолютно все казалось ему устроенным не вполне правильно.
За одним исключением. Это был волшебный карандаш, унаследованный Филиппом от его отца. Карандаш так и лежал неотточенным, – Филипп, несмотря ни на что, ни разу не пустил его в ход, вероятно опасаясь, что и он покажется ему недостаточно хорошим. У карандаша было графитное сердце и красная шероховатая кожа, чтобы не выскальзывать из пальцев. Он походил на карандаши, которыми обычно пользуются плотники или столяры. Не круглый, а сплюснутый с двух сторон. Отец (который и сам был художником) подарил его Филиппу со словами: «Когда начнешь им пользоваться, станешь рисовать лучше, чем я. И так же будет с тем, кому его подаришь ты, и потом, если он подарит его еще кому-то, каждый будет рисовать лучше прежнего владельца. И так до бесконечности… Просто нужно заточить его и начать рисовать…»
Этот «волшебный» плотницкий карандаш Филипп так ни разу и не очинил и нетронутым подарил своей жене Ферете, объяснив, какая сила в нем кроется. Ферета приняла подарок с удивлением и поставила его в свой кобальтовый стакан для карандашей. Неотточенным.
* * *
В старости Филипп стал все больше отдаляться от своей среды. А среда, к которой он принадлежал, была такой, что не могла ни принять, ни простить ему ни счастливый брак, ни успех, ни всемирную славу. Тем более что все это грозило удвоиться и даже утроиться. Опасность для косного общества теперь представлял не только он – еще большей опасностью могла стать она, способная умножить его достижения. Иными словами, их окружению пришлось бы иметь дело не только с ним или с ней, причем в квадрате, но с ними обоими – в кубе. А это уж слишком. И на такую враждебность Филипп не мог реагировать спокойно.