Он вошел в свое бунгало в форте Фредерик, откуда открывался вид на сияюще-голубую гавань Тринкомали. Фосетт, заядлый собачник, делил свою комнату с семью фокстерьерами, которые в те дни часто сопровождали офицеров на поле боя. Он стал рыться среди местных сувениров, которыми было набито его жилище: ему хотелось найти одно письмо, которое он где-то спрятал. И вот оно перед ним. На конверте – странные значки-завитушки, нацарапанные сепиевыми чернилами. Фосетт получил эту записку от одного из колониальных чиновников, которому, в свою очередь, дал ее один из деревенских старост, чтобы отплатить за какое-то благодеяние. Как позже отметит Фосетт в своем дневнике, к таинственному тексту было приложено пояснение, написанное по-английски, где сообщалось, что в городе Бадулла, в глубине острова, лежит равнина, один край которой покрыт камнями. На сингальском это место часто именовали Галла-пита-Галла – «Камень на камне». Далее в послании говорилось:
Под этими камнями – пещера, когда-то в нее легко было попасть, но сейчас к ней трудно подобраться, потому что вход завален большими валунами, рядом вырос густой лес и высокая трава. Иногда там замечают леопардов. В этой пещере – сокровище… [состоящее из] нешлифованных драгоценных камней и золота – богатство большее, чем у многих царей.
Хотя Цейлон (ныне – Шри-Ланка) славился как «ювелирная шкатулка Индийского океана», колониальный чиновник отнесся к этой необычной истории без особого доверия и передал документы Фосетту, которого, как ему казалось, они могли бы заинтересовать. Фосетт понятия не имел, что с ними делать: возможно, это были просто выдумки. Однако, в отличие от большинства офицеров-аристократов, он нуждался в деньгах. «Я был неимущий лейтенант артиллерии, – писал он, – и мысль о сокровище была для меня слишком притягательна, чтобы ее отвергнуть». Кроме того, для него это был шанс удрать из лагеря с его белой «правящей кастой», представлявшей высший класс тогдашнего английского общества: это аристократическое общество, многое таившее под тонкой пленкой светской респектабельности, всегда внушало Фосетту почти диккенсовский ужас.
Его отец, капитан Эдвард Бойд Фосетт, викторианский аристократ, входил в круг приближенных принца Уэльского и был одним из величайших крикетных отбивающих в империи. Но уже в молодости он спился – его прозвали Блямба, потому что нос у него распух от крепких напитков, – и в придачу к невоздержанности он еще и промотал фамильное состояние. Много лет спустя один из родственников, изо всех сил пытаясь представить его в наилучшем свете, писал, что капитан Фосетт «обладал блестящими способностями, которые не нашли достойного применения: это был хороший человек, пошедший по дурной дорожке… Стипендиат Бэллиола