Во-первых, эти их не то волки, не то что это, которые сделаны из
кустов и травы, но опасны, как настоящие.
Во-вторых, эти их лошади, они же танки. Вначале просто
сверкающие кости, ходячий скелет в буквальном смысле, а потом –
конь, почти настоящий, только кожа блестит, словно ваксой натёрли.
И запах. Не тот, который от настоящих лошадей – не розы, конечно,
но привыкнуть можно – а что-то неприятное, постоянно раздражающее.
Как от бака из-под мусора: как ни мой его, мусорный дух до конца не
выветрится.
В-третьих... и так далее. Автоматическая кухня, комната, где
сантехника и прочее просто небывало чистые, практически стерильные,
и удобные. Чистейшее постельное бельё, и шкафчик рядом с кроватью –
тоже набит как едой, так и напитками. В банках. Причём банка
самоуничтожающаяся: Артём налил себе минеральной воды (надписи все,
что характерно, только по-русски), выбросил смятую банку в корзину
для мусора – банка в полёте ещё рассыпалась мелкими крошками.
Специально заглянул потом в корзину – ничего не осталось. Вот это
номер!
Это не Земля, уже понятно. А что это? Почему есть Рим, за
который не так давно была битва (понять бы, с кем именно
бились)?
Сплошные вопросы. Организм принял простое решение, когда понял,
что мозг и не думает переставать искать ответы. Артём едва успел
снять верхнюю одежду – так внезапно и сильно захотелось спать.
Проснулся он – как всегда: полежал, не открывая глаз – одно из
упражнений, чтобы подготовиться к наступающему дню.
И понял, что обстановка другая. Не та, где вчера лёг спать –
жилая, но всё-таки чужая обстановка каземата, или как назвать эту
небольшую крепость, умело замаскированную под ветхий дом. И голос.
Кто-то неподалёку что-то напевал. Женщина.
Удалось всё-таки проснуться. Артём подавил в себе желание
вскочить, и завопить что-нибудь вроде “ура” – Инга таких действий
не любит. Ведь это же её голос – значит, она всё-таки вернулась.
Сейчас первым делом извиниться, и с этого дня обязательно взяться
за ум. Нет, но какой сон, а?
— Инга, я... – Артём уселся, по дороге открывая глаза, и потерял
дар речи.
Рано радовался. Непонятно, где он – и непонятно, с кем. Комната
другая, это не каземат. И непохоже на темницу, в которую поначалу
грозились отвести. Но убранство комнаты и остальное вылетело из
головы – спиной к нему стояла женщина – это она что-то напевает – и
одевалась. Собственно, она и так одета – длинное платье, домашние,
видно, туфли, а сейчас надевает украшения. Сплошь серебро, или
что-то похожее – пока Артём пытался понять, что творится, женщина
надела поверх причёски тонкий сверкающий обруч и оглянулась.