Юлиану и его спутникам удалось найти пристанище у грека Никифора. Приближалась зима. Юлиан целыми днями бродил по городу, заходил в караван-сараи, где собирались купцы, искал людей, которые согласились бы идти вместе с ним за реку Итиль. Но страх перед монголами удерживал от этого предприятия даже самых алчных. В городе оказалось немало людей, которые или сами встречались с монголами, или слышали о них от очевидцев. Они рассказывали тревожные новости: бесчисленные орды монголов скапливались между Яиком и Итилем, и каждый день, по слухам, к ним из глубин Азии подходили все новые и новые отряды…
Наступила зима. Холодные злые ветры бились в саманные стены домов, стучали обледеневшими пологами юрт. Колючий снег пополам с песком хлестал по лицу. К мукам холода прибавились муки голода – деньги подошли к концу. Брат Герард вырезал из дерева ложки, Юлиан ходил ими торговать. Иоанн и Яков собирали на улицах сухой навоз для очага. Монахи оголодали до того, что Юлиан решил продать Иоанна и Якова в рабство. Однако сделка не состоялась: купцы ждали весны. Весной начнется война, и тогда рабов можно будет покупать за бесценок. К тому же Иоанн и Яков совсем ослабли от голода и едва держались на ногах. Кому такие нужны? Тогда Юлиан велел им возвращаться обратно в Венгрию. Больше о них никто ничего не слышал…
Двоим прокормиться легче, чем четверым. В середине марта сошел снег и с первым же караваном монахи покинули Торчикан.
Однажды в пути Юлиан нечаянно выронил из сумы королевскую грамоту. Блеснула позолоченная печать. Ого, эти нищие «дервиши», оказывается, прячут золото! Караванщики набросились на монахов, скрутили им руки, принялись рыться в суме. Не обнаружив ничего ценного, они жестоко избили монахов и бросили их в степи. Отлежавшись и перевязав раны, Юлиан и Герард пошли дальше – пешком, одни. Весна неумолимо вступала в свои права. Трава от зноя желтела буквально на глазах. Вода из редких колодцев была соленой, невкусной. Спустя 37 дней, окончательно обессиленные Юлиан и Герард добрались до страны, которую местные жители называли Вела (где-то между реками Яиком и Эмбой). Встретили их здесь крайне недружелюбно. Монахи вынуждены были ночевать в заброшенном шалаше из дырявых шкур. Герард слабел с каждым днем. Юлиан оставлял больного спутника в шалаше, а сам отправлялся просить милостыню. Подавали мало, неохотно. Наконец, Герард немного окреп, и заявил, что сможет продолжать путь. Однако в дороге ему стало совсем плохо. Он метался в горячке, бредил… Герард умер на руках Юлиана. Похоронив товарища, Юлиан остался один.