– Это как знать. Люди поговаривают, что у вас с Вислоуховым были отношения. У Вислоухова появилась новая пассия. Как там ее… – Осокин заглянул в бумаги, – Дарья. Деваха молодая, привлекательная. – Он в упор посмотрел на Алевтину. – Вы ведь не могли не понимать, что в вашем возрасте и при вашей гм… не модельной фигуре вы уже вне игры.
– Я в игры не играю, – равнодушно ответила Новикова. «Ах, вон ты куда клонишь! Убийство из ревности! Было бы к кому ревновать», – зло подумала Алевтина.
Новикова никогда не была худышкой, даже в детстве. Плотно сбитая и невысокая, она напоминала скорее пони, чем грациозную лань. В юности ее пухлые щечки с небольшим животиком выглядели мило, она была этакой классической пышечкой – уютной и пленительной. С годами, когда очарование юности прошло, глаза потухли, Алевтина стала обычной толстой теткой, ничем не примечательной, каких вокруг полно. Это было обидно, ведь она чувствовала себя уникальной. Нет, не лучше других, но особенной. И это крупное тело, за последние годы ставшее рыхлым, казалось чужим. Никакие диеты, занятия спортом, позитивные мантры не помогали. Почему-то, как только она решала сесть на диету, нападал безудержный жор. Сразу начинало хотеться есть, и обязательно всего жирного и сладкого. Со спортом тоже не ладилось. Ну не было у нее силы воли! Не было! Зато на ее упитанном лице не появлялись морщины. Но все равно, от этого молодым лицо не выглядело. Что самое отвратительное, этот хамоватый следователь прав: она уже вне игры. Неинтересная полная женщина почти сорока лет. В моде тонкие да звонкие попрыгуньи-стрекозы и яркие бабочки. Как же хотелось однажды проснуться бабочкой! Вот так за одну ночь из усталой, невзрачной гусеницы превратиться в легкую, красивую бабочку.
* * *
Даже бесконечный рабочий день когда-нибудь заканчивается. Дежурство оперативника Михаила Небесова, так беззаботно начавшееся в воскресный вечер, плавно перетекло в ночь и подошло к завершению на рассвете. Голова была тяжелой, как начавшийся понедельник. А еще нужно было заехать в управу, заполнить бумажки. Как же не хотелось! Хотелось только одного – спать. Так бы и уснул по дороге. Но нельзя. Михаил себя знал – если уснет, то потом спросонья ничего уже соображать не будет. Что за собачья работа? Все нормальные люди десятый сон видят, а он как не пришей кобыле хвост болтается в ночи. Радовало только, что Осокин это дело вести не будет. Неприятный мужик, с подковыркой. Кому его передадут, Небесов пока не знал – не его ума дело.